Люди… Зеленые глаза Мелоди потемнели. Всегда люди. Молодой женщине казалось, что Зик никогда полностью ей не принадлежал. Где-то всегда были люди, которые предъявляли на него права. Даже на Мадейре к ним на обед или ланч приходили друзья — богатые, интересные, интеллигентные. Она твердила себе, что этого следовало ожидать. Зик привык к такой жизни и не собирался менять ее, женившись на Мелоди. Она не возражала… тогда.
— В чем дело? — Зик пристально смотрел на нее. — Что с тобой?
— Ничего, — быстро ответила Мелоди. — Просто задумалась.
— О чем бы ни задумалась, ты, судя по твоему лицу, не думала ни о чем хорошем. — Его глаза сузились. — Из чего я заключаю, что это касалось нас, — добавил он тихо, откидываясь на спинку дивана и глядя на жену блестящими черными глазами. — Я прав?
Она заметила, что Зик двигается очень грациозно, как пантера, и снова восхитилась его совершенным телом. Когда Мелоди впервые увидела Зика раздетым, она пришла в восторг от его красоты. И восторгалась ею и по сей день.
— Мелоди, — повторил он мягко, но при этом так, что она вынуждена была прислушаться. — Скажи мне.
И молодая женщина отбросила осторожность:
— Все время нашего брака, за исключением медового месяца, нас постоянно окружали люди, которым нужен был кусочек тебя. В рабочие дни и в выходные — всегда одно и то же. Оглядываясь назад, я иногда думаю, что просто была одной из тех, кто за тебя цеплялся.
Сказать, что Зик шокирован, значило не сказать ничего. Он надолго замолк.
— Ты никогда, никогда не была «еще одной». Как моя жена ты была со мной на равных. По крайней мере, мне так казалось. — Он сел прямо. — Очевидно, я ошибался.
Мелоди не собиралась позволить ему свалить все на нее.
— Зик, ты никогда не спрашивал меня, чего я хочу. Я признаю, что должна была бы высказываться сама, но я была подавлена. — «Тем, что мне невероятно повезло выйти за тебя замуж. Тем невозможным фактом, что ты полюбил меня». — Я не говорю, что не получала удовольствия. Но я никогда не чувствовала…
— Не чувствовала — чего?
— Что я вписываюсь. — Мелоди покачала головой и закусила губу. — Понимаешь, я как бы просочилась в твою жизнь, и тебе не пришлось ничего менять. Я не мешала тебе идти твоим путем. И если я опять исчезну, все останется так, как было. Ничего не изменится по большому счету. Я только чуть-чуть взволную воду, если уйду.
Зик смотрел на нее так, словно никогда раньше не видел.
— Ты не можешь говорить серьезно, — сказал он наконец, явно потрясенный. — Сколько раз я повторял, что люблю тебя? Или ты думаешь, я лгал?
Мелоди помолчала, прежде чем ответить. Она понимала, что выпустила джинна из бутылки, но отступать было поздно.
— Нет. Ты любил меня, — медленно произнесла она. — А почему бы и нет, если я делала все, что ты хотел? И это не только твоя вина. Мне нравилось, как ты живешь, нравилось быть частью твоего мира. Но… — Мелоди помолчала, стараясь найти нужное слово, чтобы объяснить то, чего объяснить нельзя. — Но есть и другой мир — настоящий. Мир без розовых очков.
— Что именно ты имеешь в виду? — мрачно спросил он.
Она пожала плечами:
— Вне мира Зика Джеймса люди трудятся по девять часов в сутки, чтобы оплачивать счета, чтобы сводить концы с концами, рвутся к настоящей жизни, и эта цель для них недостижима. Они не знают, что это — войти в магазин и купить то, что хочется, по любой цене. У них бывают скверные дни, они болеют, с ними… с ними происходят несчастные случаи.
Мелоди осеклась. Она говорит не то. То, что она пыталась высказать, не имело отношения к богатству. Это имело отношение к тому, что Зик принадлежал ей, а она — ему.
— Я не могу объяснить, — наконец жалобно призналась она.
— Ты обвиняешь меня в том, что я добился успеха? — холодно поинтересовался Зик. — Ты не дождешься от меня извинений за это. Я вытаскивал себя из грязи постепенно, дюйм за дюймом, и видел достаточно для того, чтобы поклясться: я скорее перережу себе горло, чем вернусь туда, откуда начал. Попробуй пожить с человеком, который вроде бы должен любить тебя и заботиться о тебе, но забывает о том, что ты существуешь. Мне приходилось спать в грязной постели, есть испорченные продукты, потому что иначе пришлось бы голодать, и никому до этого не было дела. Я не знал, что такое ванна, но понимал, что другие не воняют так, как я, моя мать и ее дружки. Но, оказавшись в приюте, я начал тосковать по этой жизни, как бы плоха она ни была, потому что другой у меня не было, и я был напуган до потери рассудка.
Будучи не в силах смотреть на Мелоди, он встал и глубоко вздохнул. С минуту его спина оставалась прямой, как палка, плечи были напряжены. Все говорило о том, что она глубоко ранила его.
Напуганная тем, что натворила, Мелоди прошептала:
— Зик, извини меня. Я не хотела… Прости.
— Не важно. — Он выглядел спокойным, но она знала, что творится у него в душе. — Все это было давно. Просто не говори, Ди, что я не знаю жизни. Я не вырос в мире, который ты называешь миром Зика Джеймса. Я оказался там, заплатив за это потом, слезами и кровью. И еще благодаря везению. Но я скажу тебе одну вещь. — Он подошел к Мелоди и заглянул ей в глаза. — Я мог бы завтра бросить все и уйти, ни разу не оглянувшись. Ты говоришь о моем мире, но я хочу, чтобы ты усвоила: я владею этим миром, а не он мной. Это разница. Огромная разница.
Мелоди хотелось верить Зику, но она не могла решиться. Впрочем, действительно ли это так важно? Ведь все относительно.
Он был так близко, что она ощутила запах мыла, исходивший от его тела и еще влажных волос, падавших на лоб. И почувствовала, что ее тянет к нему.
Зик протянул руку и накрутил на палец ее локон.
Мелоди знала, что за этим последует, и знала, что Зик даст ей возможность уйти, вырваться из-под власти его чар. Гостиную освещали только пара ламп и мигающие огоньки на рождественской елке. Здесь было спокойно, тепло и безопасно. Сила его чувственности обволокла Мелоди, и она отдалась колдовскому поцелую.
Язык Зика коснулся ее рта, и это было похоже на удар тока. Из горла женщины вырвался слабый стон, и Зик простонал в ответ, когда ее руки обвились вокруг его шеи и пальцы проникли в чащу его волос.
Рот мужчины был голодным, требовательным и удивительно — до боли — знакомым, возбуждая каждый нерв ее тела. Она отдалась наслаждению, не замечая, что полы халата распахнулись. И вдруг Мелоди ощутила пальцы Зика под тонкой тканью ее бюстгальтера и похолодела.
— Нет! — в панике выкрикнула она, отскакивая от него и быстро запахивая халат.
Зик дышал, как бегун на длинные дистанции, и не сразу смог заговорить.
— Все в порядке. — Он не отпустил ее совсем, только ослабил объятия. — Мы можем делать это медленно.
— Я вообще не хочу этого делать. — У нее во рту пересохло, она с трудом глотнула. — Мы не можем…
