Выпалив это, Сьюзен вновь закрыла глаза — на этот раз, чтобы скрыть неловкость. Вдруг он воспримет это как намек! Только бы не покраснеть! — думала она, сжимая кулаки.
Но Филип, казалось, не обратил ни малейшего внимания на переживания Сьюзен.
— Эмери… — повторил он, словно пробуя это имя на вкус. — Значит, моего сына зовут Эмери. — Потом, словно очнувшись, он добавил: — Вы должны знать, Сьюзен: я отец мальчика, да, но это никак не меняет моей позиции убежденного холостяка. Я не намерен жениться ни на вас, ни на ком бы то ни было.
— То, что вы отец Эмери, еще ничего не значит! — Сьюзен задохнулась от возмущения. — Кроме того, я вовсе не предлагаю вам жениться на мне. Вы слишком самонадеянны, мистер Мастерсон! Уверяю вас, что на роль мужа у меня есть более подходящая кандидатура.
Филип иронично приподнял бровь и придвинулся вплотную к Сьюзен. Теперь он был так близко, что она ощущала жар его тела. Или это ей было жарко от его близости?
— Так это та самая более подходящая кандидатура подарила вам кольцо?
Он заметил, что у меня на пальце кольцо, со смешанным чувством подумала Сьюзен, откуда такое внимание?
— Да, — с вызовом сказала она. — Это кольцо подарил мне Барт.
— Барт, — медленно повторил Филип, словно это имя о чем-то ему говорило. — Странно, что вы не зовете его Бартоломью. И каков же, позвольте узнать, ваш критерий при выборе отца для моего сына?
— Мне, да и мальчику, нужен мужчина надежный, положительный, аккуратный…
Филип закатил глаза.
— Понятно, понятно, — перебил он. — Вам нужен мужчина, который не открывает дверь, завернутый в полотенце. Мужчина, который не целует незнакомок на крыльце своего дома. Мужчина, у которого инструменты не валяются на кухне.
Сьюзен не успела ничего возразить — Филип поцеловал ее. Сьюзен заглянула в его глаза — в них была злость. Но, несмотря на это, его губы были нежными и теплыми, и Сьюзен не могла найти в себе силы оттолкнуть его. Она понимала, почему Филип поцеловал ее — он был слишком самонадеян и полагал, что его мужская привлекательность сделает свое дело. Но сейчас Сьюзен не хотелось спорить. Ей лишь хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.
Однако Филип так же внезапно прекратил поцелуй и победоносно посмотрел на Сьюзен, явно довольный результатом.
— Итак, — сказал он, — я не желаю вписываться в ваш, надо признать, идиотский, план. Бедный ребенок. Вы, должно быть, держите его в ежовых рукавицах — то нельзя, это нельзя. Вы подавляете его.
— Неправда! И я сделаю все, чтобы у него была прекрасная жизнь.
— Вы и… Барт, я полагаю. Скажите, Сьюзен, а вы чистите его тапочки каждый день?
— Чьи? — растерялась Сьюзен. — Барта?
— Ребенка. Я угадал? Это вполне в вашем характере.
— Не понимаю, как это чистые тапочки раскрывают мой характер.
— А полотенце, в котором я вас встретил, — раскрывает? — Филип посмотрел на губы Сьюзен, этот взгляд заставил ее поёжиться. — Знаете, мисс Уэллс, что вам нужно? Настоящий мужчина. Уж поверьте, он заставил бы вас забыть о чистке тапочек и уборке кухни.
— Уж не себя ли вы имеете в виду? — не осталась в долгу Сьюзен. — Знайте: вы самый неприятный тип, каких я только встречала!
— Не советую ссориться со мной, — спокойно сказал Филип. — Похоже, наши с вами жизни теперь тесно связаны. Надолго.
А ведь он прав, подумала Сьюзен. Теперь Филип Мастерсон стал частью ее жизни, по крайней мере до тех пор, пока она будет с Эмери. А с Эмери она будет всегда. И некого винить в этом, кроме себя — ведь Сьюзен сама заварила эту кашу. Это был идиотский поступок, как раз в духе Миранды, — увидеть фотографию и помчаться невесть куда, чтобы посмотреть на мужчину, изображенного на ней. И вот результат — теперь от Филипа Мастерсона никуда не денешься. Сьюзен сама допустила ошибку, невольно намекнув ему, что он отец Эмери.
— Поехали! — решительно скомандовал Филип, взглянув на часы.
Сьюзен ощутила нестерпимое желание, броситься к нему, обхватить руками и вновь почувствовать вкус его губ. Но она не могла. Потому что я каждый день чищу тапочки! — горько усмехнулась она про себя.
Поэтому она просто вытащила их шкафа дорожную сумку и направилась в ванную переодеваться. Сменив пижаму на строгую юбку и блузку, она принялась подкрашивать губы, но поймала себя на мысли, что ей хочется выглядеть хорошо, чтобы понравиться Филипу, и, рассердившись, решительно стерла помаду. Но потом, подумав, все же тронула губы помадой и даже подкрасила глаза. Наспех забрав волосы в конский хвост, она вышла к Филипу.
— Вы уже оплатили номер? — спросил он.
Сьюзен кивнула.
— Вы можете оставить свою машину у меня, — сказал Филип. — Обещаю вам, она будет в целости и сохранности.
— Подождите! — воскликнула Сьюзен. — То есть как это — оставить машину? Она же мне понадобится дома, в Кардиффе.
— Честно говоря, я думаю, что мы просто заберем Эмери и вернемся все вместе в Хэвен.
— Да с чего вы взяли, что я соглашусь вернуться в эту дыру?!
— Не кипятитесь, — примирительно сказал Филип. — Вы сейчас похожи на вредную засушенную школьную даму. Обещаю вам, вы прекрасно проведете лето в Хэвене.
— Я не школьная дама! — обиделась Сьюзен.
— Но вы ведь работаете учительницей, верно?
Сьюзен растерялась: как он узнал? Неужели это так заметно? Больше всего на свете ей хотелось бы сейчас ответить, небрежно поведя плечом: «Нет, я работаю стриптизершей в ночном клубе». Или: «Я работаю на правительство и, сами понимаете, не имею права рассказывать об этом». Но, черт возьми, она действительно учительница!
— Да, я преподаю в школе, — сухо сказала Сьюзен. — В частной школе.
Филип удовлетворенно кивнул, как бы говоря: так я и знал!
— Ну что ж, пойдемте!
Они крадучись спустились по лестнице и вышли из гостиницы.
Открывая перед Сьюзен дверцу ее машины, Филип предупредил:
— Не делайте глупостей, мисс Уэллс. Я поеду следом за вами. Дорогу к моему дому вы знаете.
Сьюзен кивнула.
Еще не рассвело, Сьюзен вела машину в темноте, поеживаясь от предутреннего холода. Как могла она согласиться привезти сюда Эмери!
Припарковавшись у дома Филипа и дождавшись, когда он вылезет из своей машины, Сьюзен немедленно пошла в наступление, озвучивая мучившие ее всю дорогу вопросы:
— Сколько у вас пробудет Эмери? И где мы с ним остановимся — в гостинице? И вообще, как мы ему все объясним?
Филип шутливо вскинул руки.
— Полегче, полегче, Сьюзен, не все сразу. Для начала мне нужно надеть носки, а то я их впопыхах не нашел. Остальное — потом.
Через полчаса Сьюзен уже сидела на заднем сиденье машины Филипа Мастерсона, а у ее ног лежала его омерзительная собака. Сьюзен попыталась было протестовать, но Филип, неприязненно посмотрев на нее, сказал, что не может оставить пса одного умирать с голоду. Пришлось смириться, и теперь пес то и дело норовил положить свою тяжелую слюнявую морду на новые туфли Сьюзен. Он даже пытался запрыгнуть на сиденье рядом с ней, но уж этого она допустить не могла и брезгливо спихнула спаниеля на пол.
