Фредо сначала услышал крики отца, а потом два сильных
выстрела. Он был в таком шоке, что не вытащил даже пистолет. Убийцы вполне
могли прикончить и его, но испугались. Они знали, что сын дона наверняка
вооружен и, кроме того, на операцию у них и так ушло слишком много времени… Они
быстро исчезли за углом.
Фредо все еще не вытаскивал своего оружия, а пристально
смотрел на тело отца, лежащего на асфальте в луже крови. Вокруг тела дона
Корлеоне сгрудилась толпа, которая рассеялась при первых же звуках полицейской
машины. За полицейской машиной следовала машина радиослужбы «Дейли Ньюз», с
которой с ходу спрыгнул фоторепортер. Спустя несколько минут прибыла машина
скорой помощи. Фредо плакал уже в открытую, и это, в сочетании с грубым лицом
купидона, являло собой зрелище смешное и странное. Тяжелый нос и толстые губы
были покрыты пеной. Один из сыщиков склонился над Фредо, пытаясь выяснить, кто
это, но так как Фредо находился еще в состоянии шока, сыщик запустил руку в
карман пальто Фредо и вытащил бумажник и пистолет. Заглянув в удостоверение
личности, полицейский присвистнул и позвал одного из своих коллег. Через
несколько минут Фредо от толпы уже отделял целый полк сыщиков в гражданском.
Фредо заставили подняться на ноги и затолкали в машину без номера. Как только
она тронулась с места, за ней направилась машина радиослужбы «Дейли Ньюз».
Через полчаса после первого выстрела Сонни Корлеоне пять раз
подряд подзывали к телефону. Первым позвонил Джон Филипс, детектив, который
получал зарплату от семейства и командовал прибывшей на место происшествия
группой следователей.
— Ты узнаешь мой голос? — были его первые слова.
— Да, — ответил Сонни. Он только что-то проснулся
и к телефону его позвала жена.
Филипс проговорил быстро и без вступления:
— Кто-то стрелял в твоего отца при выходе из конторы.
Четверть часа тому назад. Он жив, но ранен тяжело. Его отвезли во Французский
госпиталь. Фредо отвезли в участок в Челси. Позаботься о том, чтобы после
освобождения его обследовал врач. Я иду теперь в больницу, чтобы быть при
допросе старика. Буду с тобой в контакте.
Сандра, жена Сонни, заметила, что лицо мужа налилось кровью,
а глаза остекленели.
— В чем дело? — прошептала она.
Он раздраженно махнул рукой, прося ее замолчать, повернулся
к ней спиной и спросил в трубку:
— Ты уверен, что он жив?
— Да, уверен. Потерял много крови, но состояние его
лучше, чем кажется.
— Спасибо, — сказал Сонни. — Завтра в восемь
утра будь дома. К тебе прибудет десять тысяч.
Сонни положил трубку. Он заставил себя спокойно сесть. Самый
большой его недостаток — неукротимый гнев, на этот раз мог привести к непоправимой
катастрофе. Прежде всего следует разыскать Тома Хагена. Он потянулся к трубке,
но его опередил телефонный звонок. Звонил владелец игорного дома, который
находился возле конторы дона. Он сказал, что дон убит, застрелен на улице
насмерть. Сонни задал несколько вопросов и, убедившись, что осведомитель не
подходил близко к телу, пришел к выводу, что это сообщение неверно. Филипс
наверняка был более точен. Телефон зазвонил в третий раз. Это был репортер
«Дейли Ньюз». Как только он представился, Сонни со злостью швырнул трубку.
Он набрал номер Хагена и спросил его жену:
— Том уже вернулся домой?
— Нет, — ответила она. — Я не жду его раньше,
чем через двадцать минут.
— Скажи, чтобы сразу позвонил мне, — попросил
Сонни.
Обдумывая ситуацию, Сонни пытался представить себе, как
реагировал бы в подобном случае отец. Ясно было, что это дело рук Солоццо, но
Солоццо никогда не решился бы ликвидировать столь могущественного деятеля, как
дон, не заручившись соответствующей поддержкой. Телефон, зазвонивший в четвертый
раз, прервал его раздумья. Голос на другом конце провода был мягким, почти
нежным:
— Сантино Корлеоне?
— Да, — ответил Сонни.
— Том Хаген в наших руках, — сказал голос. —
Примерно через три часа мы его выпустим. Не торопись ничего предпринимать, пока
не выслушаешь его. Поспешными действиями ты только можешь навлечь на себя беду.
Что сделано, того не вернешь. Теперь все должны вести себя с умом. Не теряй
своего знаменитого хладнокровия. Голос был немного насмешливым. Сонни
показалось, что говорил сам Солоццо. Он говорил низким, приглушенным голосом.
— Я подожду, — ответил Сонни.
В трубке послышался щелчок. Сонни посмотрел на свои тяжелые
золотые часы и записал точное время разговора на скатерти.
— Сонни, в чем дело? — спросила его жена.
— Они стреляли в старика, — тихо ответил он.
Увидев, как она потрясена, он грубо заметил:
— Не беспокойся, он не умер. И ничего больше не
случится.
Он ничего не сказал ей про Хагена. И тогда телефон зазвонил
в пятый раз.
Это был Клеменца. Голос толстяка свистел и шипел.
— Ты слышал про своего отца? — спросил он.
— Да, — ответил Сонни. — Но он не умер.
Последовала длинная пауза, а потом послышался взволнованный
голос Клеменца:
— Слава богу, слава богу.
Потом он снова спросил озабоченно:
— Ты уверен? Мне сказали, что его убили на улице.
— Он жив, — ответил Сонни, внимательно следя за
интонацией Клеменца, и, хотя взволнованность того казалась искренней, Сонни
знал, что толстяк был хорошим актером.
— Тебе придется свернуть все дела, Сонни, — сказал
Клеменца. — Ты хочешь, чтобы я что-то предпринял?
— Иди к дому отца, — сказал Сонни. — И
приведи с собой Пауло Гатто.
— Это все? — спросил Клеменца. — Ты не
хочешь, чтобы я прислал нескольких людей в больницу и к тебе?
— Нет, я хочу, чтобы пришли только ты и Пауло
Гатто, — сказал Сонни. Последовала длинная пауза. Клеменца понял намек.
Чтобы придать своему приказу больше естественности, Сонни добавил:
— А где, черт побери, был Пауло? Чем он в это время
занимался?
На другом конце провода исчезли посвистывания и шорох. Голос
Клеменца звучал осторожно.
— Пауло был болен и остался дома. Он проболел всю зиму.
Сонни тут же вскипел:
— Сколько раз он оставался дома в последние два месяца?
— Три или четыре, — ответил Клеменца. Я не раз
спрашивал Фредо, не хочет ли он другого парня, но он отвечал «нет». Да и не
было причины его увольнять: последние десять лет дела шли гладко, сам знаешь.
