Майкл вздохнул с облегчением.
— Хорошо, — сказал он, — мне этой ночью надо
выйти в город. — Он улыбнулся. — Думаю навестить отца, повидаться с
мамой и Конни. Кроме того, мне надо уладить еще кое-какие дела.
Подобно дону, Майкл никогда не пускался в подробности, и на
этот раз он не хотел рассказывать Сонни, что должен встретиться с Кей Адамс. Не
было никакой причины скрывать это, это была всего лишь привычка.
Из кухни послышались громкие голоса. Клеменца вышел
посмотреть, что случилось. Он вернулся с пуленепробиваемым жилетом Луки Брази,
в который была вложена огромная дохлая рыба.
— До Турка дошли сведения о его шпионе Пауло
Гатто, — сухо заметил Клеменца.
— И нам теперь тоже известно, где Лука Брази, —
ответил Тессио.
Сонни зажег сигарету и отхлебнул виски. Майкл был удивлен:
— Что, черт побери, означает, эта рыба? — спросил
он.
Ему ответил консильори, ирландец Хаген:
— Рыба означает, что Лука Брази спит на дне морском.
Таков старинный сицилийский обычай.
9
В подавленном настроении Майкл Корлеоне в ту же ночь вышел в
город. Он чувствовал, что против своего желания все больше и больше погрязает в
дела семейства и с раздражением думал о том, что Сонни использует его, как
секретаршу. Он участвовал в тайных совещаниях семейства и все делали вид, что
на него можно положиться даже в таких вопросах, как убийство. Теперь, идя на
свидание с Кей, он чувствовал по отношению к ней вину. Никогда он не был с ней до
конца откровенен в вопросах, связанных со своей семьей. Кое-что он ей
рассказывал, но всегда сопровождал свои рассказы шутками, так что все это
казалось больше кадром из приключенческого фильма, нежели тем, чем было на
самом деле. Теперь в отца стреляли на улице, и старший брат готовится мстить.
Таково истинное положение дел. Но Майкл сказал ей, что случай с отцом был всего
лишь «аварией» и что больше никаких бед не ожидается. На самом деле, все только
начинается. Ясно, что Солоццо — человек исключительной смелости и энергии. Он в
состоянии преподнести настоящий сюрприз. Но в этой войне, он, Майкл,
всего-навсего «гражданское лицо», и чтобы вовлечь его в эту войну, его
семейству придется дать ему намного более ценные награды, чем он получил во
время второй мировой войны.
Майкл почувствовал вину по отношению к отцу. Его отец
продырявлен, как сито, а до него лучше всего дошли слова Хагена о том, что речь
идет о бизнесе, а не о сведении личных счетов. Отец расплатился за силу,
которой обладал всю свою жизнь, за уважение, которое он отобрал у окружавших
его.
Майклу захотелось уйти от всего этого, жить своей жизнью. Он
чувствовал, что не может окончательно порвать с семьей, пока не пройдет кризис.
Он должен помогать, не лишаясь статуса «гражданского лица». Вдруг ему стало
ясно, что его не устраивает отведенная ему роль, роль нестроевого, роль
убежденного пацифиста. Поэтому и слово «гражданский» то и дело проникая в
сознание, заставляло Майкла сердиться.
Кей ждала его в вестибюле гостиницы. (Двое из людей Клеменца
отвезли его в город и выпустили на ближайшем от гостиницы перекрестке,
предварительно убедившись, что за ними никто не следит.)
Они поужинали и выпили несколько стаканов виски.
— В котором часу ты идешь к отцу? — спросила Кей.
Майкл посмотрел на часы.
— В 8.30 официально прекращается посещение больных.
Пойду, когда там никого не будет. Меня пропустят. У него своя палата, так что я
просто смогу посидеть некоторое время рядом с ним. Не думаю, что он уже в
состоянии говорить или просто понять, что я пришел навестить его. Но я обязан
пойти к нему.
— Я переживаю за твоего отца, — тихо сказала
Кей. — На свадьбе он показался мне таким добрым. Я не верю тому, что о нем
пишут газеты. Уверена, что почти все — ложь.
— Я тоже так думаю, — вежливо ответил Майкл.
Он и сам поразился осторожности, которую соблюдал в
разговоре с Кей. Он любил ее, верил ей, но никогда не станет рассказывать ей
секреты из жизни отца и всего семейства. Она посторонний человек.
— А что с тобой? — спросила она. — Ты тоже
можешь оказаться замешанным в эту войну банд, о которой с такой радостью пишут
газеты?
Майкл улыбнулся, распахнул пальто и сказал:
— Посмотри, пистолетов нет.
Кей рассмеялась. Было уже поздно, и они поднялись в номер.
Она приготовила две порции коктейля, села к нему на колени и начала потихоньку
пить. Под платьем она казалась шелковой, его рука дотронулась до ее
белоснежного бедра. Одетые, они вместе упали на кровать…
— Это у вас, солдат, называют раз-два? —
проговорила через несколько минут Кей.
— Да, — ответил Майкл.
— Неплохо, — сказала Кей сдержанным тоном.
Они продремали некоторое время, потом Майкл встал и
озабоченно посмотрел на часы.
— Черт побери, — сказал он. — Почти десять.
Надо идти в больницу.
Он пошел в ванную помыться и причесаться. Кей вошла за ним и
руками обняла его за талию.
— Когда мы поженимся? — спросила она.
— Когда захочешь, — ответил Майкл. — Мне
кажется, ты должна все объяснить родителям.
— Чего объяснить? — тихо спросила Кей.
Майкл повел расческой по мокрым волосам.
— Скажи, что встретила хорошего и красивого парня,
итальянца. Отличные оценки в Дартмуте. Крест за доблестную службу во время
войны, и это вдобавок к золотому сердцу. Но его отец один из главарей мафии,
которому приходится убивать дурных людей. Иногда — подкупать государственных
чиновников, в него стреляют на улице, и он весь продырявлен. Но это не имеет
никакого отношения к сыну, который ведет честный образ жизни и тяжело трудится.
Ты считаешь, что сможешь все это запомнить?
Кей прислонилась к двери ванной комнаты:
— А это правда? — спросила она. — Это
правда. — Она запнулась. — Он и в самом деле убивал?
Майкл кончил причесываться.
— Не знаю, — сказал он. — Никто не знает. Но
я не буду удивлен, если узнаю, что это правда.
— Когда мы снова увидимся? — спросила она его уже
у двери.
Майкл поцеловал ее.
— Я хочу, чтобы ты поехала домой и поразмыслила над
всем этим у себя в деревне, — сказал он. — Я не хочу, чтобы ты была
замешана в это дело. После рождественских каникул я вернусь в университет, и мы
встретимся в Ганновере. О'кэй?