Нино пьяно качнулся, поднял стакан и сказал неожиданно
громко:
— Да, они были уродливы, но они были женщинами.
Дина Дан повернулась к ним. Нино поднял стакан еще выше,
приветствуя ее.
Джонни Фонтена вздохнул.
— О'кэй, ты всегда останешься итальянским крестьянином.
— А я и не собираюсь меняться, — ответил Нино с
очаровательной пьяной улыбкой на лице.
Джонни отлично его понял. Нино был не так уж пьян. Он
притворялся, давая себе возможность высказать своему голливудскому патрону
такое, чего он не мог бы сказать в трезвом виде. Джонни обнял Нино:
— Хитроумный бездельник, знаешь, что у тебя железный
договор на год и теперь можешь говорить и делать, что хочешь, а я даже не могу
тебя уволить.
— Ты не можешь меня уволить? — спросил Нино хитрым
пьяным голосом.
— Нет, — ответил Джонни.
— Тогда хрен с тобой, — сказал Нино.
Джонни на мгновение изумился и рассердился. Он видел
беззаботную улыбку на лице Нино. То ли он стал в последние годы умнее, то ли
падение с небес сделало его более чувствительным, но в тот же момент он понял
Нино, понял, почему его бывший напарник не добился успеха и пытается уничтожить
теперь последний шанс на него. Нино не нравилась цена, которую предстояло
уплатить за успех, он был оскорблен всем, что делалось ради него.
Джонни взял Нино под руку и вывел его из усадьбы. Нино еле
передвигал ноги. Джонни говорил с ним примирительным тоном:
— О'кэй, мальчик, ты будешь только петь для меня, я
хочу сделать на тебе деньги. Не стану вмешиваться в твою жизнь. Делай, что
хочешь. Хорошо, друг? Ты должен только петь для меня и делать деньги. Это важно
именно теперь, когда я сам петь не могу. Сообразил, старина?
Нино выпрямился.
— Я буду петь для тебя, Джонни, — сказал он. Нино
едва шевелил языком, и его трудно было понять. — Я пою теперь лучше тебя.
Я всегда пел лучше тебя, и ты это знаешь.
Джонни задумался. Вот в чем дело. Он видел, что Нино ждет
ответа, пьяно шатаясь, освещенный калифорнийской луной.
— Хрен с тобой, — сказал Джонни дружеским тоном, и
оба они засмеялись, как в то доброе старое время, когда были молоды.
Узнав, что дон Корлеоне застрелен, Джонни Фонтена начал
беспокоиться не только за здоровье своего крестного, но и за судьбу обещанного
кредита. Он хотел лететь в Нью-Йорк, но ему было сказано, что это может
отрицательно сказаться на его карьере. Он стал ждать. Через неделю прибыл
человек от Тома Хагена. Кредит можно было получить, но пока только на один
фильм.
Тем временем Джонни отказался от опеки над Нино, и тот
прекрасно справлялся с молоденькими кинозвездами. Иногда Джонни приглашал его
вместе провести вечер. Когда зашла речь о том, что дон застрелен, Нино сказал
Джонни:
— Знаешь, я однажды попросил дона дать мне работу в его
организации, но он не хотел. Мне надоело водить грузовик и хотелось сделать
кучу денег. Знаешь, что он мне сказал? Он сказал, что у каждого человека свое
назначение в жизни, и мое назначение — быть человеком искусства. Он имел в
виду, что я неспособен стать шантажистом или убийцей.
Джонни долго думал над его словами. Крестный отец,
несомненно, один из наиболее умных в мире людей. Да, он понял, что Нино не
способен стать шантажистом или убийцей. Но откуда было дону знать, что он
станет человеком искусства? «Да, он просто высчитал, что наступит тот день,
когда я сам вызовусь помочь Нино. А как он это высчитал? Он знал, что я должен буду
выразить ему свою признательность. Разумеется, сам он никогда не попросил бы
это сделать. Он дал мне понять, что этим я могу его порадовать.» Джонни
вздохнул. Дон ранен, попал в беду. Только дон был в состоянии использовать свои
связи и оказать давление на жюри, но семейству Корлеоне теперь явно не до
этого. Джонни предложил свою помощь, но ответ Хагена был лаконичен: «Нет».
Джонни был занят организацией производства своего первого
фильма. Автор книги, по которой был написан сценарий только что отснятого
Вольтцем фильма, приехал по приглашению Джонни, чтобы побеседовать с ним с
глазу на глаз, без вмешательства и посредничества агентов и студий. Вторая
книга удивительно подходила Джонни. Ему не придется петь, там много героизма,
женщин и секса, а главное — один из героев словно по заказу написан для Нино.
Этот тип говорил, вел себя и даже выглядел, как Нино. Даже непонятно, как это
получилось.
Джонни действовал очень быстро. Он убедился в том, что знает
о кинопроизводстве значительно больше, чем полагал, но все-таки нанял хорошего
режиссера, который не мог найти работу после того, как попал в черный список
сторонников коммунизма. Джонни этим не воспользовался и подписал с режиссером
контракт на обычных условиях.
— Я надеюсь таким образом сэкономить побольше, —
чистосердечно признался он режиссеру.
Он очень удивился, когда пришел помощник режиссера и сказал,
что представитель профсоюзов требует 50.000 долларов. Джонни поразмыслил, не
собирается ли помощник режиссера надуть его, а потом сказал:
— Пошли-ка ко мне этого парня из профсоюзов.
«Парнем из профсоюзов» оказался билли Гофф.
— Я полагал, что отношения с профсоюзами окончательно
улажены моим приятелем, — сказал он Гоффу.
— Кто тебе это сказал? — спросил Гофф.
— Ты сам прекрасно знаешь, — ответил
Джонни. — Я не стану называть его имени, но раз он что-то говорит, значит
так оно и есть.
— Времена изменились, — сказал Гофф. — Твой
приятель попал в беду, и его приказ уже не имеет силы.
Джонни пожал плечами.
— Зайди через пару дней. О'кэй?
Гофф улыбнулся:
— Разумеется, Джонни, — сказал он. — Но это
тебе не поможет.
Звонок в Нью-Йорк, однако, помог. Джонни говорил с Хагеном,
и тот велел ему не платить.
— Твой крестный рассердится, если узнает, что ты хотя
бы грош заплатил этому ублюдку, — сказал он Джонни. — Престиж дона
упадет, а он не может себе сегодня этого позволить.
— Могу я поговорить с доном? — спросил
Джонни. — Может быть, ты поговоришь с ним? Мне необходимо приступить к
работе над фильмом.
— С доном пока никто не может говорить, — сказал
Хаген. — Он очень болен. Я поговорю с Сонни. Но учти, в подобных делах
решаю я. Не плати этому выродку ни гроша. Если что-то изменится, я тебе сообщу.
Джонни страшно рассердился и положил трубку. Неприятности с
профсоюзами могут значительно увеличить расходы и вообще поставить съемки под
удар. У Джонни мелькнула мысль, не заплатить ли Гоффу тайком. Ведь если дон
говорит что-то — это одно, а если говорит и приказывает Хаген — дело совсем
другое. Но он решил подождать еще несколько дней.
