Клеменца дал санитарам знак войти в комнату бальзамирования.
Потом из сумерек двора в освещенную комнату вошел еще один человек. Это был дон
Корлеоне.
За время болезни дон потерял в весе, и движения его стали
более скупыми. В руке он держал шляпу, и волосы на его большом черепе были
редкими и седыми. Со времени, когда Бонасера видел его на свадьбе, дон
постарел, сжался, но все еще излучал какую-то непонятную силу. Держа шляпу у
груди, он сказал Бонасера:
— Ну, старый друг, ты готов мне оказать эту услугу?
Бонасера утвердительно кивнул головой. Дон пошел вслед за
носилками в зал бальзамирования, а Бонасера потащился за ним. Труп уже лежал на
одном из мраморных столов. Дон Корлеоне сделал едва заметное движение шляпой и
все, кроме Бонасера, вышли из комнаты.
— Что я должен сделать? — шепотом спросил
Бонасера.
Дон Корлеоне пристально посмотрел на стол.
— Я хочу, чтобы ты вложил в это все свои силы, все
способности, — сказал он. — Я не хочу, чтобы мать видела его таким,
какой он теперь.
Он подошел к столу и снял черное покрывало. Америго Бонасера
не сумел сдержаться и испуганно вскрикнул. На столе лежал изрешеченный пулями
Сонни Корлеоне. Левый глаз трупа был залит кровью, а зрачок раскололся и
напоминал многоконечную звезду. Хрящ носа и челюсти были раздроблены.
В какую-то долю секунды дон протянул руку, чтобы опереться о
плечо Бонасера.
— Посмотри, что они сделали с моим сыном, — сказал
он.
19
Однажды вечером зазвонил телефон в квартире Конни Корлеоне.
Женский голос попросил Карло.
— Кто говорит? — спросила Конни.
Девушка на втором конце провода засмеялась и сказала:
— Я подруга Карло. Я хотела сказать ему, что сегодня
вечером не смогу с ним встретиться. Мне необходимо выехать за город.
— Грязная сука, — завизжала Конни. — Грязная
шлюха.
Послышался щелчок.
После обеда Карло отправился на гонки и теперь вернулся
рассерженный на проигрыш и полупьяный (он никогда не расставался с бутылкой
спирта). Как только он показался в дверях, Конни принялась кричать и осыпать
его проклятиями. Он не обратил на это никакого внимания и вошел в ванну. Выйдя
из ванной, он вытерся, а потом вынул из шкафа вечерний костюм.
Конни стояла, уперев руки в бока, ее лицо заострилось и
побледнело от гнева.
— Ты никуда не пойдешь, — сказала она. — Твоя
подруга звонила и сказала, что этой ночью не может. Грязный выродок, у тебя
хватает наглости давать шлюхам мой телефон! Я убью тебя, выродок.
Она набросилась на него и принялась колотить руками и
ногами. Карло оттолкнул ее холодной рукой.
— Ты с ума сошла, — холодно сказал он. Но она
видела, что он озабочен: не ожидал, видимо, что девка, которую он трахает,
выкинет такой сумасшедший номер. — Она просто пошутила, — добавил
Карло.
Конни вывернулась из-под руки Карло и потянулась к его лицу,
чтобы расцарапать. Карло удивительно терпеливо оттолкнул ее от себя. Заметив,
что он осторожен из-за ее беременности, она дала выход своему гневу. Она была
взволнована. Врач запретил ей спать с мужем в последние два месяца
беременности, а она, пока эти два месяца не наступили, очень хотела Карло.
Однако, желание его изувечить было, пожалуй, еще сильнее. Она отправилась за
ним в спальню.
Она заметила, что он расцарапан, и это наполнило ее
удовлетворением.
— Ты остаешься дома, — сказала она. — Ты
сегодня никуда не пойдешь.
— О'кэй, о'кэй, — сказал он. На нем все еще были
шорты, в которых он любил вертеться по дому. Карло гордился своей треугольной
фигурой, золотистыми волосами на руках. Конни с вожделением посмотрела на него.
Он пытался рассмеяться.
— Дашь ты мне, в конце концов, что-нибудь поесть?
Он потребовал от нее исполнения ее обязанностей, по крайней
мере — одной из них, и это смягчило Конни. Она хорошо готовила, хотя и не
училась этому у матери. Теперь она жарила телятину с перцем, и, пока сковородка
шипела и булькала, готовила салат. Карло растянулся на кровати и взял в руки
список завтрашних заездов. Рядом стоял стакан с виски, от которого он время от
времени отпивал глоток-другой.
Конни вошла в спальню. Она стояла на пороге, как бы не желая
приблизиться к кровати без приглашения.
— Еда на столе, — сказала она.
— Я не голоден, — ответил он, не отрываясь от
списка.
— Еда на столе, — упрямо повторила Конни.
— Сунь ее себе в зад, — огрызнулся Карло. Он допил
виски и потянулся к бутылке, чтобы снова наполнить стакан. На Конни он больше
не обращал внимания.
Конни вышла в кухню, взяла тарелки с едой, и с силой
швырнула их в раковину. Карло прибежал на шум. Он посмотрел на жирные куски
телятины, прилипшие к стенам, и ужаснулся.
— Грязная итальянская девка, — зло сказал
он. — Вычисти это сейчас же или я тебя так побью, что из тебя все дерьмо
вылезет.
— Завтра утром, — ответила Конни. Загнутые крючком
пальцы были готовы расцарапать его грудь.
Карло пошел в спальню и вернулся со сложенным вдвое ремнем.
— Даже женщины в семействе Корлеоне — убийцы, —
сказал он. Он положил ремень на кухонный стол и приблизился к Конни. Она пыталась
нанести удар ножом, но беременность сделала ее движения медленными, и Карло
увернулся от удара, который был направлен в пах. Он легко обезоружил Конни, а
потом отвесил ей несколько несильных — чтобы не оставить следов — пощечин. Он
продолжал бить ее, а она отступала к спальне, пытаясь увернуться от ударов. Она
попыталась укусить его руку, но он схватил ее за волосы и приподнял голову. Он
бил ее по лицу, пока она не заплакала, словно маленькая девочка, от боли и
унижения. Карло с презрением бросил ее на кровать. Он отпил из бутылки виски,
которая стояла на ночном столике. Теперь он был совершенно пьян, в
светло-голубых глазах появился сумасшедший блеск, и Конни по-настоящему
испугалась.
Карло продолжал пить, потом протянул руку и схватил Конни за
толстую ляжку.
— Ты жирнее свиньи, — сказал он с отвращением и
вышел.
Испуганная, она лежала на кровати и не осмеливалась
посмотреть, что делает муж в соседней комнате. Наконец, она не выдержала и
подошла к двери гостиной. Карло валялся на диване, рядом стояла только что
открытая бутылка виски. Пусть выпьет еще немного и уснет своим дурацким пьяным
сном, и тогда она сможет прокрасться на кухню и позвонить в Лонг-Бич. Она
попросит мать прислать сюда кого-нибудь за ней. Ей очень не хотелось, чтобы к
телефону подошел Сонни. Лучше поговорить с Томом Хагеном или матерью.
