И тогда дон Корлеоне произнес свою знаменитую речь, которая
снова доказала его блестящие способности политика. В этой речи он произнес
фразу, которая стала не менее знаменитой, чем «железный занавес» Черчилля, но
которая стала известна только спустя десять лет.
Впервые за все совещание дон Корлеоне встал для произнесения
речи. Бросались в глаза его низкий рост и худоба, явившаяся следствием болезни.
Возможно, давали себя знать и шестьдесят лет, но не было сомнений, что к нему
вернулись прежняя сила и прежний острый ум.
— Не будь у нас разума, мы не были бы людьми, —
сказал он. — В таком случае мы были бы не лучше диких зверей. Но мы
обладаем разумом, мы можем советоваться друг с другом и с самим с собой. С
какой целью вернусь я к прежним бедам, к насилию и хаосу? Мой сын умер, и это
личное мое горе, я не заставляю весь мир страдать вместе со мной. И поэтому я
обещаю, даю свое честное слово, что никогда не стану искать мести, не стану
выяснять, кто убил его. Я уйду с этого совещания с чистым сердцем… Позвольте
напомнить вам, что мы всегда должны заботиться о своих интересах. Все мы
отказались быть дураками, отказались быть марионетками в руках вышестоящих
людей. В этой стране нам повезло. Большая часть наших детей нашла себе лучшую
долю. У некоторых из вас сыновья стали профессорами, учеными, музыкантами, и
счастье улыбается им в жизни. Возможно, ваши внуки станут еще более уважаемыми
людьми. Никому из присутствующих здесь не хочется, чтобы их дети пошли за
отцами, это слишком тяжелая жизнь. Они могут стать такими же, как все, и мы
помогаем им занять надежное положение в обществе. Я надеюсь, что дети моих
внуков станут (кто знает?) Губернаторами, президентом — в Америке все возможно.
Но и мы должны шагать в ногу со временем. Прошло время пистолетов и убийств. Мы
должны обладать хитростью бизнесменов, — в этом больше денег и это лучше
для наших детей… Поэтому я отказываюсь от мести. Клянусь, что пока я руковожу
делами семейства, мы пальцем не тронем ни одного из присутствующих здесь без
оправданного повода или явной провокации с их стороны. Во имя общих интересов я
готов пожертвовать своими собственными. Даю честное слово, а вы знаете, что я
никогда в жизни не обманывал… Но имеется у меня одна особая проблема. Моего
младшего сына обвинили в убийстве Солоццо и офицера полиции, и ему пришлось
бежать. Я должен возвратить его домой и очистить от этих лживых обвинений. Это
мое личное дело, и я позабочусь о всех необходимых процедурах. Возможно, мне
придется разыскать настоящих убийц, возможно — убедить власти, что мой сын
невиновен. Может быть, лжесвидетели возьмут назад свои показания. Но я
повторяю, это мое дело и я постараюсь вернуть сына домой… Но я хочу кое-что
добавить. Возможно, это покажется вам смешным недостатком, но я человек
суеверный. Если с моим младшим сыном произойдет несчастный случай — если его
случайно застрелит полицейский, или он повесится в камере, или появятся новые
свидетели, утверждающие, что он убийца — мой суеверный ум заставит меня
подумать, что это результат недоброжелательности некоторых из здесь
присутствующих. Скажу больше. Если моего сына убьет молнией, я обвиню в этом
некоторых из вас. Если его самолет упадет в море, корабль окажется на дне
океана, если он схватит смертельную лихорадку или его автомобиль столкнется с
поездом, мой суеверный мозг обвинит в этом некоторых из вас. Господа, это
недоброжелательство, или, если вам будет угодно — невезение, я простить не
смогу никогда. Но кроме этого ничто не заставит меня нарушить наш мирный
договор. Разве мы не лучше этих пушек, которые в одном нашем поколении убили
миллионы людей?
Кончив говорить, дон Корлеоне подошел к месту, где сидел дон
Филип Татаглия. Татаглия встал, они обнялись и поцеловали друг друга. Остальные
доны тоже встали, зааплодировали и по очереди пожали руки дону Корлеоне и дону
Татаглия. Возможно, свежеиспеченная дружба обоих донов была не самой искренней,
и они не станут посылать друг другу подарки на Рождество, но и не убьют друг
друга, а в нашем мире этого достаточно.
Фредо находился под покровительством дона Молинари, и после
совещания дон Корлеоне подошел к нему, чтобы поблагодарить. Молинари дал дону
Корлеоне понять, что Фредо нашел себя в Неваде и даже превратился в отчаянного
сердцееда. Кажется, он может стать способным администратором гостиницы. Подобно
многим отцам, которым рассказывают о неожиданных способностях их детей, дон
Корлеоне удивленно покачал головой. Ведь говорят же, что после несчастий бог
посылает человеку самые непредвиденные вознаграждения! Дон Корлеоне дал дону из
Сан-Франциско понять, что он очень благодарен ему за заботу о Фредо и является
теперь его должником.
Поздно вечером дон Корлеоне, Том Хаген и шофер-телохранитель
(которым «случайно» оказался Рокко Лампоне) прибыли на аллею в Лонг-Биче. Войдя
в дом, дон сказал Хагену:
— Обрати внимание на своего шофера, Лампоне. Мне
кажется, что он заслуживает большего.
Хагена удивило это замечание. За весь день Лампоне не
произнес ни звука и даже не взглянул в их сторону. Он открыл дверцу машины
перед доном. Он сделал все, как полагается, но то же сделал бы любой
натренированный шофер. Дон заметил в нем, вероятно, качества, невидимые простым
глазом.
Дон отпустил Хагена и велел ему вернуться после ужина. Но
пусть не торопится и отдохнет немного, — им предстоит длинная ночь совещаний.
Он приказал также Хагену пригласить Клеменца и Тессио. Они должны явиться не
раньше десяти часов вечера. Хаген должен проинструктировать Клеменца и Тессио и
рассказать им, что произошло во время совещания.
В десять часов вечера дон сидел уже в своем кабинете и
ожидал прихода своих капорегимес и консильори. Это была все та же угловая
комната с библиотекой и засекреченным телефоном. На столе стоял поднос с
бутылками виски, льдом и содовой. Дон приступил к отдаче распоряжений.
— Сегодня после обеда мы заключили мир, — сказал
он. — Я дал честное слово, и это должно быть для вас достаточно. Но мы не
можем полностью полагаться на наших новых друзей, и должны постоянно быть на
страже. Я не хочу больше никаких сюрпризов. — Дон повернулся к
Хагену. — Ты отпустил заложников Бочичио?
Хаген кивнул головой.
— Я сразу же позвонил Клеменца.
Корлеоне повернулся к огромному Клеменца. Капорегиме
утвердительно кивнул головой.
— Я отпустил их. Скажи мне, крестный, разве могут
сицилийцы быть на самом деле такими тупицами?
Дон Корлеоне улыбнулся.
— Они достаточно умны, чтобы добывать себе пропитание.
А что еще требуется человеку? Люди Бочичио не являются причиной всех несчастий
на земле. Но ты прав, у них нет сицилийской смекалки.
Теперь когда война кончилась, все чувствовали себя намного
свободнее. Дон Корлеоне поднес каждому по стаканчику коньяка, потом опорожнил
свой стакан и зажег сигару.
— Я не хочу, чтобы вы занимались поисками убийц
Сонни, — сказал он. — Это дело прошлого и его надо забыть. Я хочу
достичь полного сотрудничества со всеми остальными семьями, пусть они даже в
погоне за наживой обделят нас. Я хочу, чтобы ничто не нарушало этого мира, пока
мы не сумеем вернуть домой Майкла. И я хочу, чтобы возвращение Майкла стало
самым важным нашим делом. Помните, его возвращение должно быть абсолютно
безопасным. Я не имею в виду людей Татаглия или Барзини. Меня тревожит полиция.
Мы легко можем избавиться от правдивых показаний против Майкла: официант и
бандит, который находился в ресторане, показаний вообще не дадут. Правдивые
показания меня не волнуют, потому что о них мы все знаем. Но полиция уверена,
что Майкл Корлеоне — убийца, и она способна раздобыть ложные показания. Очень
хорошо. Мы должны попросить семейства Нью-Йорка сделать все, что в их силах,
чтобы поколебать эту убежденность полиции. Все их осведомители, работающие на
полицию, должны явиться с новыми рассказами. Я полагаю, что после моего
сегодняшнего выступления, они поймут, что им надо делать. Но этого
недостаточно. Майкл никогда не должен волноваться и переживать, что это дело
снова всплывет. Иначе ему не стоит возвращаться в Америку. Давайте все подумаем
над этим. Это самое главное… У каждого случаются в жизни ошибки. Я свои уже
совершил. Я хочу, чтобы была откуплена вся земля вокруг аллеи вместе с домами.
Я хочу, чтобы ни один человек даже с расстояния в километр не мог видеть из
своего окна моего сада. Я хочу, чтобы аллея была обнесена забором и чтобы она
постоянно охранялась. Короче, я хочу жить в крепости. Никогда больше не выйду я
в город на работу. Я чувствую потребность работать в саду и делать вино из
спелого винограда. Я хочу жить в своем доме. Быть может, я буду оставлять
крепость ради коротких или необходимых встреч с друзьями, но в этих случаях
должны быть приняты строжайшие меры предосторожности. Не поймите меня
превратно. Я ничего не готовлю. Я всегда был человеком осторожным и меньше
всего в жизни люблю неосторожность. Быть неосторожным могут позволить себе
женщины и дети, но не мужчины. Делайте все спокойно, никаких сумасшедших планов,
способных испугать наших друзей. Все должно выглядеть естественным. Я намерен
постепенно передать большую часть дел вам троим. Отряд Сантино должен быть
расформирован, а его людей следует распределить по вашим отрядам. Это успокоит
наших друзей и послужит доказательством искренности моих намерений. Том,
подбери людей, которые поедут в Лас-Вегас и будут докладывать мне о состоянии
дел там. Пусть узнают, что на самом деле происходит с Фредо. Мне сказали, что я
не узнаю собственного сына. Он, кажется, сделался поваром и не в меру
увлекается девушками. Раньше он был слишком серьезен и не годился для семейного
дела. Но давайте выясним, что в самом деле мы можем там сделать.
