Рана давно залечилась, но кости срослись неправильно и
давили на левый глаз. По той же причине у него постоянно текли из носу сопли,
он часто наполнял слизью носовые платки, но еще чаще сморкался прямо на землю по
крестьянскому сицилийскому обычаю, который в детстве вызывал у него глубокое
отвращение.
В этот день они так и не дошли до берега моря. Пройдя
двадцать пять километров, Майкл и пастухи присели в тени зеленых апельсиновых
деревьев, чтобы отдохнуть, съесть свой обед и выпить вино. Фабрицио болтал о
том, что в один прекрасный день поедет в Америку. Когда они, поев и выпив вина,
все трое растянулись на траве, Фабрицио снял рубашку и напряг мышцы живота,
чтобы «вдохнуть жизнь» в татуировку. И тут Майкла поразило то, что сицилийцы
называют «градом».
За цитрусовой плантацией тянулись зеленые сады помещичьих
усадеб, а невдалеке виднелась вилла, словно извлеченная из-под обломков Помпеи.
Это был настоящий маленький дворец с мраморными колоннами, среди которых вдруг
показалась стайка деревенских девушек в сопровождении двух толстых одетых в
черное матрон. Следуя старинному обычаю, девушки, видимо, выполняли свой долг
по отношению к местному помещику: чистили усадьбу и готовили ее к
приближающейся зиме. Теперь они вышли за цветами, чтобы наполнить ими комнаты
усадьбы. Они собирали букеты из розовой суллы и синей вистерии, перемешивая их
с цветками апельсина и лимона. Девушки не замечали мужчин, расположившихся в
тени деревьев, и шли прямо на них.
На них были дешевые цветистые платья, плотно облегающие их
тела. Им не было и двадцати лет, но палящее солнце, ускоряющее любое цветение,
заставило их рано созреть и вдохнуло в них женственность. Трое или четверо из
них пустились вдогонку за девушкой, которая побежала в направлении цитрусовой
плантации. Она держала в руке крупную гроздь винограда и, отрывая по
виноградине, обстреливала своих преследовательниц. У нее были иссиня-черные
волосы, и тело ее, казалось, рвалось из плотно облегающего платья.
Вдруг девушка заметила незнакомых ей мужчин и остановилась.
Она поднялась на цыпочки и походила теперь на оленя, готового в минуту
опасности сорваться с места и убежать.
Все в ней было овальным — глаза, лоб, лицо. У нее была
молочно-белая кожа, большие темно-синие глаза с длинными ресницами, которые
бросали тень на прелестное лицо. У нее был сочный, но не вульгарный рот и губы,
вымазанные темно-синим виноградным соком. Она была так хороша, что Фабрицио в
шутку промямлил: «Иисус Христос, возьми мою душу, я умираю», но в его голосе чувствовалось
подозрительное волнение. Будто услышав его, девушка повернулась и побежала к
своим подругам. Подбежав к ним, она повернулась, и лицо ее красотой своей
затмило покрытые цветами луга. Девушки засмеялись и побежали. Подгоняемые
одетыми в черное матронами.
Майкл Корлеоне стоял неподвижно, и сердце гулко стучало в
его груди; он чувствовал легкое головокружение. Кровь вскипела в его теле и
билась о кончики пальцев рук и ног. Все ароматы сада — запах апельсина, лимона,
винограда и цветов — смешались и нахлынули на него. Казалось, тело отделилось
от души. Потом он услышал смех пастухов.
— Тебя побил град, а? — спросил Фабрицио,
похлопывая Майкла по плечу.
Даже Кало сделался дружелюбнее. Он притронулся к руке Майкла
и сказал:
— Спокойнее, человек, спокойнее.
Фабрицио протянул бутылку вина, и Майкл сделал несколько
больших глотков. Вино рассеяло туман в его голове.
— О чем вы, козолюбы, говорите? — спросил он.
Пастухи засмеялись.
— Град не спрячешь, — сказал Кало. — Когда
тебя ударяет, это видят все. О, иисус, не стыдись ты этого, многие молят бога,
чтобы послал им град. Тебе, парень, повезло.
Майкл не был в восторге от того, что его мысли и чувства
читаются с такой легкостью. Но с ним такое случилось впервые в жизни. Это не
было похоже на влюбленность в пору созревания, это не напоминало его любовь к
Кей. Он страстно желал эту девушку и понимал, что она будет преследовать его
вечно, если он ее не получит. Вся его жизнь мгновенно упростилась,
сконцентрировалась в одной точке, все остальное было забыто. Во время своего
добровольного изгнания он все время думал о Кей, хотя и понимал, что они
никогда не смогут быть вместе. Ведь он убийца, мафиози, «сделавший кости». Но
теперь и Кей исчезла из его сознания.
— Пойду в деревню, узнаю, кто она, — спешно
проговорил Фабрицио. — Кто знает, может она свободнее, чем мы думаем.
Существует лишь одно лекарство от града, и вы знаете, что я имею в виду.
Второй пастух опустил голову. Майкл не сказал ничего. Он
пошел за пастухами, которые направились к ближайшей деревеньке.
Деревня была расположена вокруг обычной для этой местности
площади с фонтаном. На этой площади было несколько лавок, винный магазин и
маленький трактир с тремя стульями на крошечной веранде. Деревня казалась
вымершей, и на дороге не было никого, кроме нескольких ребятишек и заблудшего
осла.
Вышел хозяин трактира — низкорослый и жирный человечек,
почти карлик, который с радостью поставил перед посетителями тарелку с горохом.
— Вы нездешние, — сказал он. — Поэтому
осмелюсь вам кое-что посоветовать. Попробуйте мое вино. Его сделали мои сыновья
из выращенного мной винограда. Они смешивают его с апельсинами и лимонами. Это
лучшее вино во всей Италии.
Они позволили ему принести кувшин вина, которое в
действительности оказалось даже лучше, чем на словах: темно-синее и крепкое,
как водка.
— Ручаюсь, что ты знаешь всех местных девок, —
сказал хозяину трактира Фабрицио. — По пути мы встретили нескольких
красоток, и одна из них поразила градом нашего приятеля, — и он показал на
Майкла.
Хозяин трактира с интересом взглянул на Майкла. Рассеченное
шрамом лицо было явлением обычным и не заслуживало особого внимания. Но
человек, пострадавший от града — дело другое.
— Советую прихватить с собой несколько бутылок,
дружище, — сказал он. — Они помогут тебе заснуть.
— Ты не знаешь случайно девушки, у которой все волосы в
кудряшках? — спросил Майкл. — У нее очень светлая кожа, очень большие
и очень темные глаза. Есть в вашей деревне такая девушка?
— Нет, такой девушки я не знаю, — коротко ответил
хозяин трактира и ушел с веранды.
Трое мужчин медленно пили вино и, осушив кувшин, хотели
заказать еще, но хозяин трактира не появился. Фабрицио отправился на розыски.
Вернувшись, он скривил лицо и сказал Майклу:
— Это, как я и думал, его дочь, и теперь он кипятит
свою кровь, чтобы причинить нам зло. По-моему, лучше всего немедленно
отправиться в сторону Корлеоне.
Месяцы, проведенные Майклом на острове, не смогли заставить
его привыкнуть к особой чувствительности сицилийцев в вопросах пола. Но обоим
пастухам ситуация казалась совершенно естественной.
