Апполония вышла из спальни и направилась к ванной в конце
коридора, чтобы принять душ и одеться. Майкл, все еще голый, зажег сигарету и,
согреваемый ласковым утренним солнцем, продолжал лежать. Это был последний их
день на усадьбе доктора Таца. Дон Томасино подыскал им убежище в другом городе,
на южной оконечности Сицилии. Апполония, которая была на первом месяце
беременности, хотела погостить несколько недель в родительском доме, а потом
присоединиться к Майклу.
Накануне вечером, когда Апполония отправилась спать, дон
Томасино попросил Майкла задержаться для беседы.
Дон был озабочен, устал и признался, что его волнует
безопасность Майкла.
— Свадьба открыла твое местопребывание, — сказал
он Майклу. — Меня удивляет, что твой отец ничего не предпринял для
переправки тебя в другое место. У меня много проблем с молодыми турками в
Палермо. Я сделал им несколько предложений и они могли смочить клювы больше,
чем заслуживают, но это дерьмо хочет заполучить все. Я не могу их понять. Они
пытались устроить мне несколько ловушек, но меня не так просто убить. Им
необходимо понять, что я для них слишком крепкий орешек, но в том-то и вся беда
с молодыми людьми, какими бы способностями они не обладали. Они не обдумывают
свои действия и хотят всей воды из колодца.
И тогда дон Томасино сказал Майклу, что два пастуха,
Фабрицио и Кало, поедут с ним в качестве телохранителей. Сам дон Томасино
должен распрощаться с ним сейчас, так как рано утром уезжает по делам в
Палермо. Но ни в коем случае не надо рассказывать об этом доктору Таца, так как
старик собирается провести вечер в Палермо и может проболтаться.
Майкл знал, что у дона Томасино много неприятностей. Стену
вокруг дома ночью оцепила вооруженная стража, а несколько наиболее преданных
пастухов с люпарами всегда находились в самом доме. Дон Томасино ходил все
время с оружием и в сопровождении личного телохранителя.
Утреннее солнце стало жечь нестерпимо сильно. Майкл потушил
сигарету, надел рабочие брюки и берет, какой носит большинство мужчин Сицилии.
Все еще босой, он перегнулся через подоконник спальни и в одном из кресел в
саду увидел Фабрицио. Фабрицио лениво расчесывал свои густые черные волосы, а
его люпара была небрежно брошена на стол. Майкл свистнул, и Фабрицио посмотрел
на окно.
— Привези машину, — крикнул ему Майкл. —
Через несколько минут я уезжаю. Где Кало?
Фабрицио поднялся. Рубашка на нем была расстегнута и
обнажала синие и красные линии татуировки.
— Кало пьет кофе, — сказал он. — Твоя жена
тоже едет?
Майкл сузил глаза. Он вспомнил, что в последние несколько
недель Фабрицио слишком часто провожал Апполонию взглядом. Он, конечно, никогда
не сделает неосторожного шага по отношению к жене друга дона. В Сицилии это
самый надежный шаг к смерти.
— Нет, она поедет сначала к родителям, а к нам
присоединится через несколько дней.
Он видел, как Фабрицио побежал к каменному сараю, служившему
гаражом для «альфа-ромео».
Майкл вышел в коридор и направился к ванной. Апполония
исчезла. Она теперь, наверное, на кухне и собственноручно готовит завтрак,
пытаясь хоть чем-то загладить вину: ей казалось, что Майкл недоволен ее
желанием повидаться с родителями и братьями перед поездкой. Дон Томасино
переправит ее потом к новому убежищу Майкла.
Старуха Филомена подала Майклу кофе и стыдливо благословила
его на прощание.
— Я напомню о тебе отцу, — пообещал Майкл, и
Филомена благодарно кивнула головой.
На кухню вошел Кало и тут же направился к Майклу.
— Машина во дворе, — сказал он. — Пойти за
чемоданами?
— Нет, я их сам принесу, — ответил Майкл. —
Где Аппола?
На лице Кало появилась забавная улыбка.
— Она сидит за рулем и горит желанием нажать на газ.
Она будет настоящей американкой еще до того, как приедет в Америку.
Крестьянка за рулем автомобиля — дело для Сицилии
неслыханное. Майкл позволял Апполонии прокатиться иногда во дворе усадьбы, но
всегда сидел рядом с ней, так как часто вместо тормоза она нажимала на газ.
— Приведи Фабрицио, и ждите меня в машине, —
сказал Майкл.
Он вышел из кухни и побежал наверх, в спальню. Чемодан был уже
уложен. Перед тем, как взять его, Майкл посмотрел в окно и увидел автомобиль
возле ступеней дома, напротив входа на кухню. Апполония сидела в машине,
положив руки на руль. Кало нагружал багажник корзинами с едой. Майкл
рассердился, когда увидел, что Фабрицио уходит по какому-то делу за ворота. Что
он, черт побери, делает? Придется проучить этого проклятого пастуха. Майкл
спустился по лестнице и решил еще раз заскочить на кухню и окончательно
попрощаться с Филоменой.
— Доктор Таца все еще спит? — спросил он старуху.
На сморщенном лице Филомены появилось выражение хитрости.
— Старые петухи не способны встречать солнце, —
ответила она. — Доктор уехал вчера в Палермо.
Майкл рассмеялся. Он вышел из кухни и в нос ему ударил
сильный запах лимонных бутонов. Он заметил, что Апполония машет ему рукой и
понял, что она делает ему знак оставаться на месте. Она сама подъедет к нему на
машине. Кало стоял, улыбаясь, рядом с машиной. Люпара была небрежно переброшена
через его плечо. Фабрицио не было видно. В этот момент мощный взрыв потряс все.
Дверь кухни разлетелась на куски, а Майкла отбросило на три метра в сторону, к
кирпичной стене усадьбы. С крыши дома посыпались черепицы, и одна из них больно
ударила Майкла по плечу. Он успел заметить, что от «альфа-ромео» не осталось
ничего, кроме четырех колес и стального остова.
Он очнулся в темной комнате и услышанные им голоса были
такими низкими, что смысла слов он разобрать не мог. Инстинкт самосохранения
заставил его притвориться, будто он еще не пришел в сознание, но голоса вдруг
умолкли, кто-то склонился над ним и ясно проговорил:
— Наконец-то ты к нам вернулся.
Включили свет, и Майкл повернул голову. На него смотрел
доктор Таца.
— Позволь мне взглянуть на тебя, и я сразу погашу
свет, — сказал доктор Таца. — Он пытался поймать в фокус луча
карманного фонарика глаза Майкла. — Все будет хорошо, — сказал доктор
Таца Майклу, а потом обратился к кому-то третьему. — Можешь с ним
говорить. Он уже способен понять.
Это был дон Томасино, сидевший на стуле, рядом с кроватью.
Майкл ясно его видел.
— Майкл, я могу с тобой поговорить? — спросил дон
Томасино. — Может быть, ты хочешь отдохнуть?
Проще было поднять руку, чем ответить, и Майкл так и сделал.
— Кто вывел машину из гаража? — спросил дон
Томасино. — Фабрицио?
