Кей выпрямилась и села на кровати. Она включила ночник и
зажгла сигарету. Потом, облокотившись на подушки, она тихо заговорила:
— Ты хочешь мне сообщить, что ты гангстер,
верно? — спросила она. — Ты говоришь, что несешь ответственность за
убийства и другие преступления. И что мне запрещено не только спрашивать тебя,
но и думать об этом. Как в детективных фильмах, где чудовище-преступник просит
невинную девушку выйти за него замуж. — Майкл улыбнулся, повернув к ней
обезображенную часть лица, и Кей заговорила, как бы раскаиваясь. — О,
Майк, я не вижу даже этой глупости, клянусь тебе.
— Знаю, — рассмеялся Майкл. — Мне это даже
начинает нравиться. Только бы сопли перестали течь из носа.
— Ты сказал «будь серьезна», — продолжала
Кей. — Какая жизнь мне предстоит, если мы поженимся? Буду как твоя мать,
как все итальянские женщины, которые знают только домашнее хозяйство и детей? Я
полагаю, что ты можешь попасть в тюрьму.
— Нет, это невозможно, — сказал Майкл. —
Погибнуть — да, в тюрьму — нет.
Кей засмеялась над этой уверенностью, и в ее смехе смешались
гордость и недоверие.
— Как ты можешь это утверждать? — спросила
она. — Ну, в самом деле!
Майкл вздохнул.
— Обо всем этом я не хочу и не могу с тобой говорить.
Кей надолго замолчала.
— Почему ты хочешь на мне жениться? — спросила она
наконец. — Неужели я так хороша в кровати?
Майкл серьезно кивнул головой.
— Конечно, — сказал он. — Но ведь я получаю
это бесплатно, так зачем же мне жениться? Слушай, я не требую немедленного
ответа. Будем продолжать встречаться. Можешь поговорить об этом с родителями. Я
слышал, что твой отец крепкий парень. Послушайся его совета.
— Ты не ответил, почему ты хочешь на мне
жениться, — настойчиво повторила Кей.
Майкл вынул из ящика ночного столика белый платок, поднес
его к носу и высморкался.
— У тебя может быть много причин не выходить за меня
замуж, — сказал он. — Не очень приятно выйти замуж за парня, который
все время сморкается.
— Оставь, — нетерпеливо заговорила Кей. —
Будь серьезнее. Я задала тебе вопрос.
Майкл держал платок в руке.
— О'кэй, — сказал он. — Только в этот раз. Ты
единственный в мире человек, чья судьба меня волнует. Я не звонил тебе, так как
мне и в голову не приходило, что я продолжаю тебя интересовать. Я мог,
разумеется, преследовать тебя, взять тебя силой, но не хотел делать этого. То,
что я тебе теперь скажу, никогда не должно сорваться с твоих губ. Если все
пойдет по плану, дело семейства Корлеоне станет совершенно законным. Для
осуществления этого надо провести несколько сложных операций. Тогда ты сможешь
стать богатой вдовой. Итак, почему я хочу на тебе жениться? Потому что я хочу
иметь свою семью, хочу иметь детей; пришло для этого время. И я не хочу влиять
на детей, как повлиял на меня отец. Я не хочу сказать, что он сделал это с
заранее обдуманным намерением. Он никогда не хотел вовлечь меня в семейное
дело. Он хотел, чтобы я стал профессором или врачом. Но дела запутались, и мне
пришлось воевать на стороне семейства. Я воевал, потому что люблю и уважаю
отца. Никогда не встречал я человека, более достойного уважения. Он был хорошим
мужем, хорошим отцом и хорошим другом для людей, которым не повезло в жизни. Но
я не хочу, чтобы мои дети пошли по моему пути. Я хочу, чтобы они находились под
твоим влиянием. Я хочу, чтобы они выросли американцами. Быть может, наши внуки
войдут в политику. — Майкл улыбнулся. — Быть может, один из них
станет президентом Соединенных Штатов. Почему бы и нет, черт побери? Помнишь
лекции по истории в Дартмуте? Отцам многих наших президентов повезло, что они
не кончили жизнь на виселице. Но меня вполне удовлетворит, если мои сыновья
будут врачами, музыкантами или учителями. Они не когда не войдут в семейное
дело. Пока они достигнут этого возраста я, во всяком случае, выйду на пенсию.
Мы с тобой будем членами какого-нибудь аристократического клуба. Будем жить
непритягательной жизнью средних американцев. Ну, что ты скажешь по поводу
такого предложения?
— Замечательно, — ответила Кей. — Но ты
обошел вопрос о вдовстве.
— Вероятность этого мала. Я упомянул эту возможность,
чтобы возможно правильнее обрисовать обстановку, — сказал Майкл и
осторожно высморкался.
— Я не могу поверить, не могу поверить, что ты такой
человек, — сказала Кей. Она была шокирована словами Майкла. — Просто
не понимаю, как это вообще возможно.
— Больше я не объясняю, — мягким голосом
проговорил Майкл. — Знаешь, ты вовсе не должна думать об этих вещах, они
принадлежат не тебе одной, а нам, нашей жизни, если мы и вправду поженимся.
Кей отрицательно покачала головой.
— Как можешь ты предлагать мне выйти за тебя замуж, как
можешь ты намекать, что любишь меня — ты никогда не произносил этих слов, не
говорил, что любишь меня — если ты мне не доверяешь и не рассказываешь о том,
что является самым важным в твоей жизни? Как могу я быть твоей женой, если ты
мне не доверяешь? Твой отец доверяет твоей матери. Это я знаю.
— Конечно, — сказал Майкл. — Но это не
значит, что он все ей рассказывает. И знаешь, у него достаточно причин доверять
ей. Не потому, что они поженились и она его жена. Она родила ему четверых
детей. Когда в него стреляли, она ухаживала за ним и охраняла его. Она верила в
него. Но протяжении сорока лет он находился в центре ее забот. Если ты будешь
такой же, я, возможно, расскажу тебе пару вещей, которые тебе не захочется
услышать.
— Мы должны будем жить на аллее? — спросила Кей.
Майкл кивнул головой.
— У нас будет свой дом, и там не так уж плохо. Мои
родители не вмешиваются в семейную жизнь детей. Наша жизнь будет принадлежать
нам. Но пока все не уладится, я должен жить на аллее.
— Потому что опасно жить вне аллеи? — спросила
Кей.
Впервые за все время их знакомства Кей увидела Майкла
рассерженным. Это был холодный, застывший гнев, не выдаваемый ни движениями, ни
изменением голоса.
— Вся беда в этом дерьме, что ты находишь в фильмах и
газетах, — сказал Майкл. — У тебя неправильное представление о моем
отце и о семействе Корлеоне. Дам тебе последнее объяснение, и оно действительно
будет последним. Мой отец — деловой человек, который пытается дать пропитание
своей жене, детям и тем друзьям, которые смогут помочь ему в трудную минуту. Он
не принимает законы общества, в котором мы живем, так как, соблюдая эти законы,
он вынужден был бы вести несовместимый с его натурой образ жизни. Ты должна
понять, что он считает себя ничем не хуже президентов, глав правительств,
верховных судей и губернаторов штатов. Он отказывается подчиняться их воле. Он
отказывается жить по установленным другими законам. Но конечная его цель —
занять, при поддержке накопленной им силы, соответствующее место в том же
обществе. Тем временем он живет по моральным принципам, которые считает намного
более совершенными, чем принятые в обществе.
