Роман основан на нереальных событиях
Авторы выражают благодарность Виктории Шервуд за помощь в
создании книги
Часть первая. Строгий режим
Ровно без четверти пять по местному времени, опережавшему
московское на пару тревожных часов, тяжелые ворота тихомирской
исправительно-трудовой колонии строгого режима негостеприимно лязгнули, и
тяжелый автозак с очередной партией постояльцев проехал в шлюз — своего
рода «предбанник» перед основной территорией зоны. Выцветший на солнце транспарант
«Добро пожаловать!» над внутренними воротами мог показаться глумливой
насмешкой, но приветствовал он вовсе не осужденных, а различного рода
проверяющих, посещавших лагерь время от времени. А в связи с тем, что в
последнее время проверки участились, начальство зоны решило транспарант не
снимать.
— Выходи! В колонну по трое — становись! —
бодро скомандовал дежурный помощник начальника колонии, как только внешние
ворота шлюза сдвинулись, беспощадно разделив пространство на две
половины — воля и неволя. Для кого-то — на бесконечно долгие годы.
Зэки парами спрыгивали на землю, закидывали на спины тощие
«сидоры» со своими пожитками, затравленно оглядывались и спешили на специально
отведенное для построения место.
Сегодня — впрочем, как и обычно — высоких гостей
встречали следующие официальные лица: упомянутый уже дежурный помощник по
фамилии Проценко в чине майора внутренней службы, пара инспекторов из дежурной
смены, несколько работников шлюза, вооруженный до бровей конвой и немецкая
овчарка по кличке Киллер. Без намордника, но на поводке.
— Шевелись! Не на рыбалку приехали! По трое, я сказал!
Кто считать не умеет, тому счетные палочки подгоним! Из резины, ёпрст…
Последним из машины спрыгнул парень лет тридцати пяти,
коренастый, с коротким ежиком русых волос. На нем были тонкий свитер, потертая
джинсовая куртка, спортивные штаны и кроссовки. Не самый подходящий гардероб
для середины марта, когда в тайге еще полно снега. Поеживаясь от озноба, он
закинул на плечо вещмешок и встал в строй.
— Слушай сюда!.. Второй раз повторять не буду, язык не
казенный. — Майор окинул свинцовым и одновременно скучающим взглядом
прибывших. — Я называю фамилии. Вы подбегаете ко мне, еще раз называете
фамилию, имя, отчество, год рождения, номер статьи, срок, начало срока, конец
срока. Потом заходите в зону и ждете этап в накопителе. Все понятно? Не
слышу!..
Строй ответил разнокалиберным мрачноватым согласием.
Дежурный лениво взял у инспектора первый конверт с
наклеенной на нем фотографией и написанной фамилией. В конвертах находились
личные дела прибывших по этапу осужденных.
— Милюков!
Молодой тощий паренек лет восемнадцати выскочил из строя.
Ребра просвечивали даже через выцветшую болониевую куртку. Товарищ Саахов из
«Кавказской пленницы» сказал бы про него: «Он оцелетворяет собой смерть».
— Сергей Иванович, тысяча девятьсот восемьдесят
восьмой…
— Фамилия, ё!!! Тебе трубы прочистить?
Конвойный пес недовольно зарычал, обнажив натренированные на
каторжанах клыки.
— Ой, — смутился паренек, — Милюков… Сергей
Иванович.
Он сбивался еще пару раз, забыв назвать начало и конец
срока.
— Первоход!.. — усмехнулся стоявший в строю
бывалый дядечка с татуировкой в виде огромного жука на правой кисти. —
Ничего, трудно только первые три ходки. А потом — всё ништяк, привыкнет…
Перекличка заняла минут тридцать, «заезд» был невелик —
двадцать четыре души. Некоторые осужденные, к слову, прибыли не с этапа, а
возвращались в родную зону из тюремной больнички — она находилась в сотне
километров от лагеря, в ближнем райцентре. Тем не менее старожилы точно так же
резво выбегали из строя и рапортовали дежурному о прибытии. Статьи назывались
самые разные — начиная от злодеяний в сфере экономики и заканчивая
безобразиями в отношении жизни и здоровья мирных граждан. Один первоход намотал
себе двадцать лет за убийство. Видимо, натворил что-то из ряда вон. Заработать
по первому разу максимальный срок — надо сильно постараться. Вернее, почти
максимальный, за которым следовало пожизненное заключение.
Последним майор вызвал парня в джинсовке. Тот, докладывая,
ни разу не сбился.
— Кольцов. Евгений Дмитриевич. Тысяча девятьсот
семидесятый. Статья сто одиннадцатая, часть четвертая. Срок пять лет. Начало
срока — август две тысячи пятого, окончание — август две тысячи
десятого.
«Явно не новичок», — отметил майор. Киллер одобрительно
закивал мордой: «Будешь смирным — не укушу».
Дежурный сличил фотографию на конверте с оригиналом,
убедился, что подделок нет, и кивнул на вторые, открытые ворота шлюза, ведущие
в зону:
— В накопитель!
Пресловутый накопитель представлял собой огромную металлическую
клетку, установленную сразу за парадным входом. Практически как в зоопарке.
Только таблички не хватало: «Homo sapiens, человек разумный, водится везде…»
Когда Кольцов присоединился к остальным, инспектор службы безопасности —
седой прапор лет пятидесяти пяти, облаченный в лоснящийся старый ватник, —
отпер дверь клетки и прокуренным голосом прокаркал:
— Выходим, строимся по парам! Мальчик с девочкой,
ха-ха-ха…
Зэки, толкаясь, покинули накопитель и принялись выбирать
себе соседа по строю.
— Ну что встали, как быки нассали?! — подбодрил
балагур-вертухай. — Парами, я сказал, а не по трое. Кому не доходит через
голову, постучимся в печень!
Дубинка на поясе инспектора была значительно длиннее своих
собратьев фабричного производства. Наверное, именная или наградная,
изготовленная по спецзаказу. Ладонь трепетно легла на рукоятку.
— Ой, Андреич, не гони жути, без тебя хватает
мути… — отозвался вернувшийся из больнички зэк.
— Таким указчикам — хер за щеку, — беззлобно
парировал прапор.
— Вот так всегда: считают как деньги, охраняют как
золото, обращаются как с дерьмом.
Зэки вяло и вразнобой засмеялись.
Майор расписался в бумагах начальника конвоя, фиксируя, что
пополнение принято, и небрежно махнул рукой: «Поехали!»
Колонна медленно тронулась в направлении штрафного изолятора
под конвоем инспекторов безопасности. Первую «брачную» ночь новым сидельцам
предстояло провести именно там, в ШИЗО, хотя они пока ни в чем не провинились.
Просто так было удобнее начальству — переночуют на деревянных нарах, а завтра —
в карантин, где получат постельное белье и робы.
