— Ну что, трухлявый, понял, кто здесь главный?.. Жить,
сука, хочешь? — задал главный вопрос начальник оперчасти, опустив для
экономии приветственное слово.
Сумрак не ответил, лишь еще раз плюнул под ноги куму.
— Я не люблю, когда в моем кабинете плюются, сука… Еще
раз харкнешь, харей твоей подотру.
Гладких вплотную подошел к положенцу, схватил за волосы и
прошептал:
— Короче, у тебя один шанс выползти отсюда живым. Ни
полтора, ни два. А один… Сейчас толкуешь мне, куда общак дел. Иначе сдохнешь
при оказании сопротивления органам государственной власти. Я внятно объясняю?
Повторять не надо?
Сумароков покачал головой, но потом откинулся на табурете и,
застонав от боли, сцепленными в замок руками врезал куму по скуле. Тот хрюкнул
и опрокинулся на стол.
На шум мгновенно набежала стража и принялась заступаться за
обиженного начальника. Его попранная честь отстаивалась ногами и дубинками.
Положенца запросто могли затоптать, но тут вовремя вмешался кум — он еще
не закончил дознание, а мертвый Сумрак вряд ли что-нибудь скажет.
— Не надо, мужики, я сам. Покурите.
— Мы не курим. Спортсмены.
— Ну, тогда ступайте потренируйтесь. Только этого… на
место посадите. И смотрите, чтоб никого посторонних в коридоре не было!
Стража поклонилась, послушно выполнила просьбу и удалилась.
Гладких взял со стола холодный дырокол и прижал его к оскорбленной скуле.
— Ну, что, петух… Продолжим?
* * *
Шлямбур, как закаленный в криминальных войнах боец,
прекрасно понимал, что мент из барака добровольно не выйдет. Можно, конечно,
вырубить и вытащить — никто за него не впишется, но Шаман велел сделать
все по-тихому. А значит, надо использовать самое коварное оружие —
доброту.
Блатной незаметно, серой мышью скользнул в барак. Народ не
обратил на него внимания, все теснились возле окон и обсуждали происходящее,
делая ставки, кто возьмет верх — зэки или администрация. Кольцов сидел на
своей шконке, прислушиваясь к разговорам. Шлямбур вынырнул из тени, подсел
рядом и зашептал:
— Слышь, мент… Наши базар слышали, что тебя кум
прессануть собрался. Под шумок. Лыбишься ты ему не очень широко.
Кольцов недоверчиво прищурился:
— И что?..
— Сейчас цириков за тобой пришлет. Там, за сортиром,
дырка в локалке есть, ныряй в нее и отсидись, пока все не стихнет.
— А тебе-то какая печаль?
— Никакая… Сумрак велел. Айда, провожу…
Шлямбур снова скрылся в тень и вынырнул возле дверей, откуда
призывно помахал рукой. Кольцов до этого не общался со Шлямбуром, но знал, что
тот дружбанит с Казбеком. И с чего вдруг такая забота? И как это Сумрак мог похлопотать
за мента, если его самого пять минут назад протащили мимо барака в штаб? Что ж
он, улучил момент и велел Шлямбуру предупредить? И, главное, дырка в локалке
находилась вовсе не за сортиром, а у торца барака — об этой «страшной
тайне» знали все активисты. Ну и хитры вы, блатные, с подходцами вашими… Но
разобраться с вами все равно придется.
Бывший опер решил задать Шлямбуру пару уточняющих вопросов,
предупредив об уголовной ответственности за дачу ложных показаний. Шлямбур же
отвечать на них не собирался, помня о своем конституционном праве. И когда мент
оказался за порогом барака, подскочил к нему сзади и упер под ребро заточенную
алюминиевую расческу.
— Быстро к сортиру… Запорю…
— Тихо, тихо, не гоношись… Понял я, понял.
— А понял — шевели копытами.
Расческа проткнула робу. Остра… Кольцов не сопротивлялся,
помня об умении блатных мастерски обращаться с колюще-режущим оружием. Моргнуть
не успеешь, как пика окажется в почке, а душа на Страшном суде. Но и покорно
идти на заклание он не собирался. Надо просто правильно выбрать момент.
Часовые на воротах локалки любовались процессом подавления
бунта, поэтому парочку, вышедшую из барака, не заметили. Удобный момент настал,
когда лицо Шлямбура накрыл луч прожектора с вышки. Кольцов не стал бить с
разворота — зэк мог почуять движение и среагировать. Поэтому он просто
отскочил в сторону и бросился бежать к заветной дырке в заборе. Краем глаза
засек, как от сортира отделились две тени.
— Стой, сука!..
«Стрелять буду», — добавил про себя опер.
Бегал он неплохо, особенно кроссы — каждый год
отдувался за райотдел на смотрах профессионального мастерства. А сейчас вообще
мчался по-олимпийски, словно за золотом… Как забавна и переменчива жизнь!
Обычно догонял он, а от него — убегали.
Но быстро сказка сказывается, а дело еще быстрее делается.
Особенно когда заточка в спину дышит. Шлямбур подготовился к забегу намного
хуже — открытый туберкулез, никотин, карцер, никаких тренировок, да и
мотивация не та… И когда Кольцов нырнул в спасительную дырку, соперников отделяло
от него целых пять метров. Впрочем, посрамленный преследователь не собирался
сдаваться без боя, тоже ловко преодолев полосу препятствий. Уж больно хотелось
окропить землицу кровушкой ментовской, насладиться его предсмертными хрипами и
агонией. За забором к блатному присоединились еще трое. Кольцов четко расслышал
голосок Шамана: «Где он?!»
— К промке, гад, побежал!..
Опер действительно сначала помчался к промышленной зоне, она
находилась ближе всего, но потом здраво рассудил, что прятаться в гробах —
плохая примета. Поэтому он резко свернул и, укрываясь за кустами, устремился к
штабу. Там точно искать не будут, а если и найдут, при «Тайфуне» резать не
станут — постесняются.
Этого маневра враги не заметили и отправились по ложному
пути — к гробам. Удачи вам и терпения в поисках!
До главного здания администрации, опоясанного кольцом
кустарника, Кольцов добрался относительно благополучно. Здесь он выбрал место
поукромней, присел и отдышался. Все, теперь главное — не высовываться и не
создавать себе рекламу, чтобы не попасть под горячую руку «Тайфуна». Никому не
придет в голову, что заключенный затихарился прямо под зашторенными окнами
начальника оперчасти. Со стороны дорожки его не видно — кусты уже начали
покрываться ранней листвой.
Да, мечты сбываются… Угрозы Шамана — не кот начхал.
Этот джигит-«душелюб» не успокоится, пока его не прикончит. Гляди-ка —
только-только Сумраку ласты завернули, как Шаман сразу подсуетился! Словно
заранее знал… А иначе как он оказался в локалке активистов, если все нормальные
люди с «Тайфуном» бьются? Да еще и не один оказался, а со своими
кунаками-пристебаями!
Разгадать сию загадку Кольцов не успел. Его отвлекли до боли
знакомые звуки, которые вылетели из приоткрытой форточки кумовского кабинета.
Так обычно звучит мягкое человеческое тело, когда падает на твердый пол.
Картину дополнил демонический голос Гладких: «Молись, сучара!..»
