Беженцы переглянулись.
— Да ты на рожи наши посмотри. У коня Буденного жопа
краше. Из нас вожатые, как из тебя стюардесса, — Сумрак взглянул на свое
симпатичное отражение в небольшом зеркальце, — всех пионеров распугаем.
— Ерунда. Скажу, что знаю вас по горячим точкам. Вы из
Питера. По образованию — педагоги, поэтому в этом году вас отправили в
Чечню обустраивать детские лагеря. Но по дороге вы нарвались на боевиков,
получили ранения лица и корпуса. Я пригласил вас в Тихомирск отдохнуть и
подлечиться.
— Вообще-то и под Питером санаториев хватает.
— А вы сюда захотели! Под Питером, может, мест не было!
А здесь места шикарные! Кроме зон, конечно… Вы случайно узнали, что в «Юнге»
нет вожатых, и решили совместить приятное с полезным. Отдохнуть, подлечиться и
выполнить профессиональный долг!
— Полная шняга, — скептически прокомментировал
Сумароков, — только последний идиот в это поверит.
— Предложи другое! Что-нибудь получше!
Предложить было нечего, положенец промолчал.
— Матери, правда, придется все рассказать, —
продолжил развивать красивую легенду спецназовец, — но она не выдаст. Теть
Зине говорить не стоит, она зэков не терпит. Ее квартиру как-то обокрали. Но
она кого угодно сейчас возьмет и документы спрашивать не будет. Путевки
проданы, а вожатых нет. А уж если мать вас отрекомендует, то и подавно. Можно
хоть сегодня в лагерь срываться, там сейчас подготовительный период. На днях у
первой смены заезд.
— Ну и что нам там делать?
— Как что? Детишек воспитывать, играть с ними, не знаю
там… Вы в детстве в лагеря ездили?
— Я один раз. В пятом классе, — ответил Кольцов.
— Я не ездил. Никогда, — в свою очередь сказал
положенец.
— Ерунда. Мать подскажет, — Сергей повернулся к
Сумарокову: — Ты взрослый лагерь держал, неужели с пионерским не
справишься? Только, мужики, — без проколов. Все натурально и по уму. Вы
профессиональные воспитатели, в лагерях уже были, с детишками работали. Теть
Зина педагог со стажем, расколет в момент. К тому ж она коммунистка по жизни…
Ну что, согласны? Если да, я завожу машину — и рвем. На выезде из города
не шмонают. Проскочим.
— Тебе бы рамсопутом быть, — усмехнулся
Сумрак. — Пионеры, говоришь? Ладно, заводи…
— Сначала побрейтесь… И помойтесь. А то
действительно — попахивает.
Часть вторая. Каникулы
— Здравствуйте, товарищи… Проходите.
(Твои товарищи в овраге лошадь доедают…)
Зинаида Андреевна сняла очки, поднялась из-за стола и,
улыбнувшись, протянула руку вошедшим в кабинет коллегам.
— Зинаида Андреевна Образцова, начальник лагеря.
Первым крепость рукопожатия оценил Кольцов. Пять с плюсом.
Силе тела наверняка соответствует и сила духа.
— Кольцов… Евгений.
— А по отчеству?
— Дмитриевич.
— Очень приятно, — улыбнулась она и протянула руку
Сумарокову.
— Здравствуй, хозяюшка. Витя. Сумрак… Ой, блин…
Сумароков. Виктор. — Положенец зажал коленями черный пакет и поздоровался
левой рукой, правая по-прежнему висела на перевязи. Придумывать псевдоним он
себе не стал. Еще забудешь нечаянно, будут проблемы.
— А по батюшке?
Сумрак не сразу сообразил, что от него хотят. Он Витя
Сумрак… А отчество? Оно ему на фиг не надо. Нет у него никакого отчества.
— Это, блин… Как его — Сергеевич, — через
секунд пять вспомнил он.
— У Виктора Сергеевича еще контузия не прошла, —
быстро пояснил коллега, — немножко притормаживает. Но через неделю
оклемается.
Образцова с опаской посмотрела на Сумарокова. Да, вид у него
далеко не педагогический. Какой-то сугубо пиратский. Повязка на глазу, рука на
перевязи… Да еще контуженый. Страшно детей доверять. Да и второй воспитатель не
лучше. Футболка эл-дэ-пэ-эровская, шрам на щеке…
— Оклемаюсь, хозяюшка, без базара… Чтоб меня кобыла
лягнула. — Сумрак провел ногтем большого пальца по горлу.
Из фени слов не выкинешь. Хорошо хоть, не «век воли не
видать»…
Кольцов незаметно двинул локтем коллегу. Договаривались же,
чтобы тот хайло не раскрывал. Он ведь нормальный язык за двадцать лет забыл,
брякнет что-нибудь на своей «блатной музыке», и все — здравствуй, грусть.
— Не поняла, какая еще кобыла? — осторожно
переспросила Зинаида Андреевна, не став уточнять насчет жеста.
Положенец вновь притормозил, пытаясь понять, что от него
хотят. Наконец понял.
— Ах, кобыла?.. Извиняйте, хозяюшка… Это эти, как их…
Слова-педерасты…
Виктор Сергеевич, разумеется, имел в виду слова-паразиты, но
в такой ответственный момент выдал более привычную формулировку. Хорошо, что
Кольцов, предчувствуя неладное, громко кашлянул, и начальница не расслышала
последнего оборота.
— Бывает, — натянуто улыбнулась она, — но с
этим надо бороться. Мы же с детьми работаем, пример подаем.
— Конечно, конечно, — бойко согласился Евгений
Дмитриевич, — вы не волнуйтесь, Зинаида Андреевна, это все ранение. В
десяти метрах мина рванула, сами понимаете. Тут не только память отшибет…
— А работать-то Виктор Сергеевич сможет?
— Без проблем. У него ж опыт… Через неделю будет как
огурчик. Маринованный. Вспомнит все.
Сумрак молча утвердительно кивнул, решив больше не
раскрывать рта. Пускай сами калякают. Вообще его с самого начала не особо
вдохновляла эта затея с лагерем. Чтобы он, авторитетный бродяга, положенец,
перед которым дрожали тысячи засиженных уголовников и зоновская администрация,
кривлялся перед какой-то красноперой теткой, изображая контуженого! И
воспитывал всяких шкетов. Да еще в компании с бывшим ментом. Полный косяк.
Хорошо, братва не видит. Иначе бы в чушки разжаловала на месте, без суда и
следствия.
Кольцов не испытывал подобных комплексов. Наоборот, пока все
шло по плану.
По пути в лагерь они заскочили в галантерейку. Сергей купил
беженцам товары первой необходимости — зубные щетки, пасту, бритвы с
пенкой, по две пары дешевых носок. Еще одни кеды — в берцах не очень
удобно воспитывать детишек, да и вообще — жарковато. Галифе с лампасами тоже
оставили дома. Сергей отыскал на антресолях старенькие застиранные джинсы и
вручил их положенцу.
Сумрак, при желании, мог скупить весь галантерейный магазин,
но посчитал неправильным пользоваться общими финансами в личных целях. Да и
светить деньгами ни к чему. Позариться могут. Пообещал вернуть долг Сергею с
первой же лагерной получки. Пакет с сокровищем он не выпускал из рук ни на
секунду.
