Путешествие в простой деревянной повозке было мучительным. Колеса громыхали так, что раскалывалась голова, а телега двигалась медленнее усталого путника. Причалив к крутому берегу, они направились по суше в глубь плоской и однообразной земли, все дальше удаляясь от моря и привычных волн.
Поначалу сухая дорога была усыпана острыми камнями, которые подскакивали так высоко, что больно ударяли кучера в лицо. Но потом небо затянулось и начался дождь, который не только превратил золотистые летние поля в лохмато-грязную солому, но и размыл дорогу. Несколько раз мужчины, бранясь и едва держась на ногах, вытаскивали телегу из грязи.
То, что напился мрачный рыцарь Зигфрид Выборгский, а также Эски и Тегер из Роскильда - два брата, очень похожие друг на друга, — София еще могла понять. Но как мог позволить себе такое Абель Эрландсен, с темными кругами под глазами, который несколько раз останавливался на обочине, потому что его тошнило? Ведь он был делегатом епископа Абсалона и до этого служил священником в маленькой рыбацкой деревушке Св. Йоргенсбьерг, находившейся на фьорде перед Роскильдом, в которой жили прокаженные.
— Как это возможно, что вы, верующий человек, так злоупотребляете вином? — возмущенно спросила она однажды во время путешествия.
Прежде чем сам Абель смог ответить, его опередил Зигфрид Выборгский.
— Причина нашего пьянства очень проста, — объяснил он заплетающимся языком, глядя на нее стеклянными глазами, — раньше нас, северных воинов, обнадеживали тем, что мы по ту сторону мира, в Валгалле, обретем счастье в бесконечных попойках и гулянках. Но потом пришли священники и сказали, что мы отправимся на скучное небо и станем ангелами. Разве странно, что мы хотим, по крайней мере, здесь насладиться чем-то запретным?
— Давайте, продолжайте богохульствовать, — заметил Абель Эрландсен, — тогда я лообещаю вам, что вы попадете не на небо, а в самый ад.
В какой-то степени София понимала его недовольство. Его назначили исповедником Изамбур, и он наверняка чувствовал себя таким же обманутым, как и она.
Не удивительно, что он предпочитал обществу принцессы общество других датчан и довольствовался тем, что София сообщала ему о состоянии здоровья Изамбур.
К Изамбур после первой ужасной ночи не подходил ни священник, ни другой ее сопровождающий, и она прекратила свой ужасный крик и совершала утомительное путешествие с пустым, застывшим лицом. София и не думала гордиться тем, что в том числе и ее вмешательство заставило принцессу изменить свое поведение, что ее резкое прикосновение, вызванное прежде всего яростью по поводу ее судьбы, возымело такое быстрое действие.
Другие женщины называли это волшебством. Грета дивилась тому, что Изамбур, не любившая, чтобы к ней прикасались чужие, на встряску Софии отреагировала лишь удивленным взглядом, в котором отражался не страх, а, скорее, изумление.
— Странно, что она не избегает тебя, — богобоязненно проговорила Грета, — будто догадывается, что ты хочешь ей помочь.
София с облегчением подумала о том, что на поведение безумной девушки все же можно влиять.
— Значит, такие приступы бывают у нее нечасто? — спросила она. Теперь, когда Изамбур успокоилась, София начала расспрашивать о ней, пытаясь разработать методы дрессировки, будто речь шла о плохо воспитанной собаке.
— Как я уже говорила, — ответила Грета, — большую часть времени она ведет себя спокойно. Очень трудно заранее предположить, что выведет ее из себя, а что успокоит. Судя по всему, незнакомые лица не пугают ее, ведь тебя она видела впервые и тем не менее позволила подойти и даже дотронуться до себя. Кажется, она доверяет тебе. Это означает, что ты сильная женщина и северные феи согласны доверить тебе заколдованное дитя.
— Что бы ни произошло в ближайшие дни и недели, — продолжала София, — я лучше тебя умею расшифровывать чужие обычаи. Поэтому делай то, что я говорю.
Грета не спорила, и София, вздохнув, подчинилась судьбе.
«Я должна скрыть от короля безумие Изамбур, — решила она в первый же день. — Если он догадается об этом раньше времени, то отошлет ее обратно на север, а что тогда будет со мной? Нет, он должен жениться на ней, взять с собой в постель, он должен... а потом, если она отреагирует на его прикосновения так же, как на прикосновения любого мужчины, если он начнет догадываться, что женился на слабоумной, будет уже поздно и он не решится отослать ее и оскорбить короля Дании».
Каждый день изнурительного путешествия София повторяла себе это, и сегодня, в дождливый день, тоже. Уже давно настал полдень и прошло время, назначенное для встречи с королем.
София недоверчиво следила за Изамбур и беспокоилась, как та отреагирует на сильную тряску.
Она так красиво уложила ей волосы, что они своим блеском озаряли серый день, и, если ее рот был закрыт, она казалась робкой красавицей. Но теперь Изамбур начала жалобно хныкать. Ее глаза по-прежнему ничего не выражали, но все чаще стали закатываться так, что оставались одни белки. Ее губы задрожали, а в уголках рта собралась белая пена.
София выругалась про себя, села рядом с принцессой и взяла ее за руки.
— Пожалуйста, — начала она успокаивающе на родном языке, из которого Изамбур не понимала ни слова. — Пожалуйста, успокойтесь, скоро мы встретимся с королем. Предстаньте перед ним и его сопровождающими в лучшем свете и не кричите! Разве вы не знаете, что от этого зависит ваша жизнь?
Последние слова были ложью. На волоске висело не что иное, как ее собственное благополучие, и она ожесточенно боролась за него.
— Вы должны вести себя спокойно — тогда нам без труда удастся обмануть их, — продолжала она, и в ее голосе послышались враждебные нотки.
Однако ее слова возымели действие. Дыхание Изамбур стало ровным, веки опустились, страшние белки исчезли.
— Делайте то, что я вам говорю! — взмолилась София. — Вы ведь знаете, кто я, не правда ли? Я Рагнхильда фон Айстерсхайм, а еще меня зовут Софией.
Она в первый же вечер представилась Изамбур по имени и теперь постоянно повторяла его, чтобы принцесса привыкала.
— Да, — продолжала София, избегая личной формы, — рядом с вами находится Рагнхильда, и вы будете делать то, что вам скажет Рагнхильда, потому что Рагнхильда знает, как следует себя вести.
Пена высохла, губы перестали дрожать и как-то странно зашевелились. Казалось, будто принцесса старается произнести имя «Рагнхильда».
Но у Софии не было времени думать, что пытается сделать принцесса. Стоило Изамбур успокоиться, как раздался стук, и один из датчан возбужденно обратился к Софии:
— Рагнхильда! Мы уже близко, я вижу людей, которые ожидают нашего прибытия. Однако...
Она не расслышала последних слов. Раздался оглушительный раскат грома Когда София отогнула темную, пахнущую дождем кожу от окна, чтобы выглянуть наружу, она поняла, что этот день приготовил для нее еще больше неприятностей, чем она опасалась.
