Она замерла, когда дверь отворилась, задержала дыхание, чтобы перенести то, с чем ей предстояло столкнуться, и с облегчением выдохнула, увидев в проеме двери никого иного, как брата Герина.
На нем, как всегда, было благородное, скромное черное пальто, только голову он держал не прямо, а слегка наклонял в сторону.
— Где королева? — озадаченно спросила София. Дверь со скрипом закрылась.
— Она не придет, — с трудом выдавил из себя Герин. — Она не придет.
Софии потребовалось много времени, чтобы осознать, что произошло. Сначала она, ничего не понимая, тупо смотрела на одетого в черное человека, а потом, когда он наконец поднял глаза, в его взгляде появилось раздражение.
Она уже не раз видела, как глаза Герина сверкали ненавистью, когда он говорил о короле. Однако теперь эта ненависть не просто мелькала, а прочно засела в его взгляде.
— Я только что говорил с королем, — сердито начал он, — и он соблаговолил посвятить меня в свои планы.
— Не понимаю, — вырвалось у Софии. — Ведь было решено, что Филипп заберет обратно отверженную супругу, и...
— Ну конечно же так было решено! — взревел Герин.
Он принялся ходить взад-вперед и, наконец, подошел к двери, которой перед этим ожесточенно хлопнул. Потеряв самообладание, он вскричал:
— Этот зал всегда находится не в том состоянии, в каком должен находиться. В нем всегда холодно, даже летом. Нужно разжечь огонь и накрыть на стол. А после еды я хочу выпить вина, кроваво-красного, сладкого, крепкого вина.
София вспомнила, как ловко он однажды на свадебном пиру подхватил стакан с вином, но представить, чтобы он поднес его к губам, она не могла. Она никогда не видела, чтобы он ел или пил, и считала, что он питается исключительно скудной монашеской пищей — хлебом и пивом.
— Что случилось? — спросила она, когда он снова запер дверь.
Его слова были такими же порывистыми, как и его движения.
— Он признал ее своей супругой, это естественно, взял ее за руку, как и требовалось...
Ужаснее, чем неприкрытая ненависть, была насмешка в его голосе.
— Да! — горько воскликнул он. — Все шло так, как и следовало. Церемония была короткой, но Изамбур снова получила все свои права. Но как только это случилось, — она все еще послушно сидела, как девочка, на стуле, — король попросил епископа Реймского и меня уединиться для доверительной беседы.
— А Изамбур? — прервала его София. — Она была спокойна или...
— В монастыре у нее ума, конечно, не прибавилось, но и слабоумие ее не усилилось! — раздраженно сказал Герин. — Я даже хотел предложить показать ее народу. Пока она не открывает рот, на нее очень даже приятно смотреть... Но король и не думал об этом. Его приказ был коротким: он требовал от епископа снова расторгнуть брак.
Робкий слуга просунул голову в дверь, готовый выполнить приказы, отданные ранее.
— Не сейчас! — закричал на него брат Герин. Паж исчез, а София сжалась от его крика.
— Но он не может так поступить, он ведь обещал папе...
— Может! Поверьте, может! — воскликнул брат Герин, и весь замок будто содрогнулся от его ненависти. — Когда-то брак объявили недействительным. Теперь он снова законный, однако прошлые аргументы, а именно что союз не был исполнен до конца, а Изамбур околдована, все еще живы. Поэтому на этот раз Филипп, заручившись ходатайством епископа Реймского, хочет обратиться напрямую в Рим, чтобы вторично разорвать узы брака. Хотя он признает свою ошибку, которая заключается в том, что он снова просит папу о согласии, однако он желает показать, что имеет право на собственное волеизъявление. И он будет доказывать это сколько угодно, даже если это продлится десятилетия.
— Но... но как он может...
— Он унизил меня! — резко оборвал ее Герин. — Я должен был преклонить перед ним колени, но вместо того чтобы позволить мне через некоторое время подняться, он заставил меня стоять так долго, что я уже не чувствовал ног.
София в глубине души надеялась, что он станет говорить тише, ведь король мог находиться где-то поблизости, а королева...
— Что теперь будет с Изамбур? — спросила она. Ей было непривычно смотреть на Герина, вышедшего из себя.
— Этамп, — сказал брат Герин тише, и его черное одеяние всколыхнулось. — Он отправляет ее в Этамп. Это не монастырь, а замок, и он намного более холодный и мрачный, чем прежний. Такой судьбы злейшему врагу не пожелаешь. А король отлично знает, что делает. Все те, кто приветствовал его брак, должны пожалеть об этом. Он считает, что, пока Изамбур будет гнить в этом замке, все, включая папу, признают его волю, даже если сделают это из одного сочувствия к ней. Филипп терпелив — он отводит на эту затею годы, и в его расчеты входит, что она, возможно, умрет в столь жестких условиях.
Дверь снова растворилась, но на этот раз брат Герин не стал прогонять пажей. Они накрыли длинный стол и принесли блюда, источавшие дивный аромат: приправленные кориандром вальдшнепы и курица, поджаренная в вине, глухарь с начинкой из мака и медвежий окорок в медовой корке. В качестве десерта принесли белый хлеб, смоченный в миндальном муссе, и сладкие сливки.
София, уловив аромат благородных яств, почувствовала только отвращение. Она не была аскетом, но любила — за исключением свадьбы Изамбур, когда голод одолел ее, — простую пищу. За все годы, проведенные в доме Бертрана, она так и не смогла привыкнуть к пшеничному хлебу, предпочитая ему грубый ржаной, знакомый с детства.
Пока слуги хлопотали возле стола, она отвернулась и попыталась покинуть все еще холодную комнату. Ей больше было нечего здесь делать.
Но голос Герина, не сердитый, но властный, остановил ее, будто он хотел подчинить своей воле хотя бы Софию, раз уж весь мир слушался только короля.
— Останьтесь! — крикнул он ей вслед. — Вы должны остаться!
Он много пил. Исходивший от печи жар наполнял всю комнату. Сначала было приятно согреться, но потом София начала потеть.
В комнате не нашлось воды, чтобы утолить жажду, а только сладкое вино, которое брат Герин пил большими глотками. Она отпила немного и сразу почувствовала, как закружилась голова. За окном погасли последние лучи солнца.
Когда она спустя несколько часов поднялась, вся комната перевернулась и показалась ей намного меньше, чем днем.
— Останьтесь! — снова властным голосом приказал Герин. От блюд исходил уже не свежий, а прогорклый запах.
— Зачем? — спросила она. — Вы ведь за все время не произнесли ни слова.
— Вы тогда сказали, что Изамбур молчаливая, но не сумасшедшая. Так потерпите еще немного!
Она не решилась покинуть его, но держалась предельно официально.
— Может, то, что я обманула вас тогда, как всех остальных, было преступлением. А еще хуже было то, что произошло после. Однако я не понимаю, что вас так сильно раздосадовало. Мирное соглашение с Англией заключено, так что вам не нужно бояться новой войны. А если король обернется к папе, так пусть, вам-то что с того?
