Она провела трех офицеров по всем комнатам и наконец в свою спальню. Они проверяли толщину стен и пытались выяснить, на каком удалении можно было бы расслышать крики о помощи. Затем все вернулись в салон. Капитан Ивес стал задавать те же вопросы, что и прежде, но не получил ничего нового для следствия. Он отпустил всех, еще раз строго предупредив: никому не покидать дом и не разговаривать ни с кем, включая охрану в саду и во дворе. После этого они с полковником Зайфертом ушли, чтобы распорядиться об отправке тела в гарнизонный госпиталь, где должны были произвести вскрытие. Капитан Дразецки остался, позднее к нему присоединились лейтенанты Хайнрих и Стоклазка, прикомандированные к военному судье Первого армейского корпуса. Они должны были основательно обыскать дом — возможно, обнаружится где-то исчезнувшее орудие убийства, — просмотреть бумаги и корреспонденцию убитого.
Все это продолжалось до конца дня с перерывом на обед, который Алекса распорядилась приготовить для офицеров. То, что ее приглашение было принято, свидетельствовало о том, что на нее не упало подозрение. Сама она не обедала с ними, а попросила подать ей наверх чай с бутербродами. Только в пять часов, когда безуспешные поиски были прекращены, тело увезли и в доме наконец воцарилась тишина, Алекса впала в беспокойный, полный кошмарных сновидений сон.
Во сне она видела себя в кабинете мужа. На полу, вытянувшись, лежал не он, а Николас. Когда она склонилась над ним, то увидела у него на лбу между глазами маленькое темное пятно, как у индийских женщин. Она потрогала пятно — это была запекшаяся кровь. Сознание того, что он мертв, наполнило ее невыносимой печалью. Помещение тем временем превратилось в какую-то лужайку. Николас стоял привязанный к дереву в окружении каких-то мужчин. Алекса умоляла оставить его в живых, они же выхватили из карманов огромные револьверы и открыли по нему стрельбу. Ей показалось, что среди стрелявших она узнала Ганса Гюнтера. Николас выглядел теперь не как человек, а как те соломенные куклы с размалеванными физиономиями, которые используются в качестве мишеней на стрельбах.
Внезапно она увидела себя в парке Сан-Суси возле больших фонтанов, где поздней весной расцветали привезенные из Голландии тюльпаны. Навстречу ей, живой и здоровый, шел Николас. Радость пронзила ее острой болью, она полетела ему навстречу, помяла тюльпаны, прыгая через наполненные водой чаши фонтанов. Вне себя от счастья она бросилась обнимать его, покрывая лицо поцелуями. «Ты жив! Ты жив! Слава богу, ты жив!» — кричала она и в этот миг была разбужена фрейлейн Буссе, которая трясла ее за плечо.
— Простите, госпожа баронесса, пришел капитан Ивес. Он хочет с вами поговорить.
Алекса поднялась — сна как не бывало. Ей все еще казалось, что она чувствует прикосновение щек Николаса.
— Кто там? — спросила она.
— Аудитор, который был сегодня. Простите меня, что я вас должна была разбудить. Вы говорили во сне, когда я вошла.
Алекса побледнела.
— И что же я говорила?
Фрейлейн залилась слезами.
— Вы сказали: «Слава богу, ты жив!» У вас был такой счастливый голос! Вам приснился ваш муж, что он живой, бедная вы наша госпожа, мне лучше было бы вас не будить. — И она снова принялась рыдать.
Причиной этого бурного проявления чувств было, конечно, еще и раскаяние. С самого раннего утра она украдкой наблюдала за Алексой, пытаясь обнаружить на ее лице и в ее поведении что-нибудь подозрительное. Конечно, она не считала Алексу соучастницей, но от фрейлейн Буссе не ускользнуло недостаточно глубокое, на ее взгляд, переживание Алексой такой утраты. Но то, что она сейчас услыхала, сразу же убедило фрейлейн в том, что Алекса глубоко скорбит, и сердце фрейлейн Буссе наполнилось состраданием.
— Что же он хочет?
— Я не знаю. Я сказала, что баронесса отдыхает, и бог свидетель, она в этом нуждается! Но он настоял, чтобы я вас разбудила. — И после некоторого растерянного молчания она покаянно добавила: — Он уже довольно давно здесь.
— И что же он делает?
— Задает вопросы. Девушкам и Иоханну. — И, запнувшись: — И мне.
Алекса сказала себе, что приход аудитора — вовсе не повод для особого беспокойства. Но в глубине сердца она понимала, что пытается себя обмануть. Ее руки дрожали, она вынуждена была просить фрейлейн Буссе застегнуть себе сапожки. Одевшись и причесав волосы, она взяла себя в руки и смогла довольно твердыми шагами спуститься по лестнице.
Капитан Ивес извинился за беспокойство. Своим гнусавым скрипучим голосом он сообщил ей, что генерал Хамман желает, чтобы это преступление было раскрыто еще до того, как о нем пронюхает пресса и использует это как повод для новых клеветнических измышлений об армии.
— Что тут можно измышлять? — удивленно спросила Алекса. — Мой муж внезапно обнаружил грабителя и был…
— Все верно. Только это был совсем не грабитель. Эти подонки редко используют оружие иностранного производства вроде браунинга или ремингтона. Убийца затеял ссору с вашим мужем, это должен быть кто-то из круга его знакомых, причем тот, кто хорошо знал расположение дома. — Ивес ждал реакции Алексы, а так как она молчала, он продолжил: — Если меня правильно информировали, ваш муж недавно изменил свой привычный распорядок сна.
— Что вы имеете в виду?
— Почему ваш муж перебрался из спальни, которую он делил с вами, вниз в кабинет?
К этому вопросу Алекса была готова с самого начала.
— Мы договорились, что так будет не надолго. В последнее время я плохо спала, засыпала часто только под утро. Потом весь день была разбитой и раздражительной, и мой муж пожелал на какое-то время перебраться вниз.
— Значит, это было его предложение? Разве такое временное решение не слишком накладно? Новые шторы, ковры, свежие обои на стенах…
— Кабинет мы собирались использовать позже как комнату для гостей.
— Комнату для гостей, в которую можно попасть только через рабочую комнату хозяина? Ну хорошо. А правда ли, что у вас незадолго до этого была ссора с мужем?
— Ну, вряд ли это можно было назвать ссорой. — Капитан Ивес казался ей похожим на того сыщика из детективных романов с продолжениями, который неминуемо под конец разоблачает преступника. Значит, нужно быть начеку.
— Если я вас правильно понял, именно вы были инициатором переезда майора вниз.
Она попыталась скрыть страх под наигранным возмущением.
— Что вы хотите этим сказать, господин капитан? Что я удалила моего мужа из спальни, чтобы его внизу…
— Не торопитесь, — перебил он ее. — Скажите, а после этого переезда поддерживали ли вы супружеские отношения с вашим мужем?
Алекса взорвалась от возмущения.
— Что вы себе позволяете!
Он невозмутимо продолжал.
— В присутствии генерала фон Цедлитца и его супруги между вами и вашим мужем произошел конфликт. О чем шла речь?
