– Что за послание? – спросила Асет, которой надоели увертки и секреты.
– О том, что мы согласны принять его в качестве Фараона на определенных условиях, которые я запишу для человека Тенры.
– Его человек – это Хари! – выпалила она, сражаясь с беспомощностью, угрожавшей ее чувству маат. – Он образованный и мудрый. И хорошо бы тебе это запомнить. И он не повезет послание, которое сочтет оскорбительным, даже если оно от Верховного Жреца Амона. – Этим она хотела сказать ему, что ни она, ни Хари, не будут делать все, что он прикажет, только из-за его положения.
Должно быть, Рамос это понял, так как быстро выложил условия, которые собирается выставить Эхнатону, – что он должен позволить Людям Солнца поклоняться тому богу, которому захотят, а все военные решения оставит Рамзесу. Помимо этого, ему будет дозволено ежегодно использовать во славу Атона только четверть сокровищницы.
– Я знаю, что Еретик устал оттого, что ему некем командовать, кроме жены и овец, – добавил Рамос, – так что он наверняка согласится с такими требованиями. Я понимаю, что это рискованно, но… – Он пожал плечами.
– Священный Совет на это согласится? – спросила Асет.
Рамос покачал головой:
– Это уже мое дело – убедить достаточно их и членов Совета Мудрецов в том, что нам выгоднее попытаться зародить традицию диктовать условия следующему фараону, что мы всегда намеревались сделать. Они и так считают, что у Царицы Еретика свои планы и что она может поставить Две Земли на колени, и тогда нас смогут захватить хетты или еще хуже.
Если однажды Рамос отказался ради дочери от шанса взойти на трон, то сейчас он рискует ради нее жизнью. И Асет это понимала.
– А я ничего не могу сделать?
– Нет! – крикнули мы с Меной, но наши мысли озвучил ее отец – то были резкие слова, рожденные страхом за нее.
– Дочь, ты и так достаточно сделала. Теперь я буду с тобой так же прям, как ты была со мной. Идя по пути, который ты считала маат, ты хоть раз задумалась о человеке, который тебя любит больше самой жизни? Или о Мери? Или ты хочешь, чтобы она росла без матери, как и ты? – Асет покраснела, и мне захотелось подойти к ней, но я остался на месте. – Возможно, я жду от тебя слишком многого, – продолжал Рамос. – Если это так, то ты дала мне повод, не только своим быстрым языком и зрелым умом, но и состраданием к окружающим. Сначала тебя потянуло к тем, кто хромает по жизни, как Рука. А теперь ты говоришь о «своем народе» – такая надменность тебе не к лицу.
– Хватит, – сказал я, так как не мог смотреть, как он раздирает ей сердце. – Этого уже больше чем достаточно. – Я говорил тихо, и мое предупреждение касалось их обоих. – Некоторые произнесенные слова нельзя взять обратно, даже если люди любят друг друга.
Мена вздохнул и поднялся, собираясь уйти.
– Мне пора. Пусть Хари ждет меня при первых же лучах солнца там, где мы поставили наш ялик. Скажи ему, чтобы подготовился к охоте на водных птиц, на случай, если нас кто-нибудь увидит.
– Я поеду, как только будет готово послание Эхнатону, – согласился я и повернулся к Рамосу. – Я перескажу Хари содержание сообщения, чтобы, в случае чего, он смог его повторить.
Асет пошла попрощаться с Меной.
– Послать Пагоша присматривать за Шери, пока тебя не будет? – прошептала она, все еще не забыв хлесткие слова отца.
– Там Сенмут с Небет, но спасибо, что помнишь о ней. – Потом он сделал нечто такое, что я видел впервые – обнял мою жену и прижал ее к себе. – Твой отец просто любит тебя слишком сильно, – прошептал он. – Я узнал эту болезнь, потому что сам ей страдаю. – Потом он посмотрел на меня и ухмыльнулся по-мальчишески. – Но Тенре-то об этом неизвестно.
Я проводил друга до ворот, чтобы сказать ему кое-что наедине.
– Еретик не стоит и одного белого волоса на твоей голове, так что оставь Хари одного, когда подъедете к Зару, на случай, если кто увидит, что он общался с изгоями.
– И он охотно войдет в пасть ко льву?
– Если нет, то утром на берегу при первых лучах солнца ты увидишь меня. В крайнем случае, он скажет мне имя человека и объяснит дорогу в их лагерь.
Мена кивнул:
– Береги свою богиню как следует, мой друг. Полосатая кошка постарается избавиться от всего, что может запачкать ее золотую шубку, чтобы даже уличные псы, с которыми она бегает, не упрекнули ее в том, что она изъедена молью.
Я воспользовался советом и предупредил Пагоша не выпускать Асет из виду, а затем пошел один по темному городу, и мне все время хотелось, чтобы рядом бежал Тули, отгоняя всех злобных уличных собак. И еще потому, что мне хорошо было бы с кем-нибудь поговорить. Как я и ожидал, Хари без колебаний согласился ехать в Зару, и его глаза зажглись жаждой приключений.
Но я предупредил Хари, чтобы был осторожен, иначе его дети останутся без отца, а потом еще и посыпал рану солью, напомнив, что Тамин все еще привлекательная женщина, и станет еще привлекательнее, если унаследует все его материальное богатство.
Когда я вернулся, Асет еще не спала, и она настолько желала меня, что одного раза оказалось недостаточно. Поскольку я во второй раз не сразу возбудился, она подлизалась к моему члену языком, и губами довела меня до эрекции, а потом подняла бедра и встречала мои толчки с такой свирепостью, от которой во мне забурлила кровь, а за веками ярко вспыхнули звезды.
Какое-то время я парил в этом звездном небе, пока Асет не прижалась ко мне с таким отчаянием, что я снова рухнул на землю.
Я откатился в сторону, чтобы дать ей понять, что больше не могу. Но жена продолжала льнуть ко мне.
– Ты думаешь, что я тебя обманываю и все-таки уеду с Меной? – спросил я, и она покачала головой. – Ты боишься?
– Вообще-то нет. Просто…
– В этих стенах ты в безопасности, но я поставлю у ворот еще несколько человек.
– Не в этом дело, – прошептала она, и в голосе слышались слезы. – Больше всего я боюсь, что ты оставишь меня. Как Тули.
25
Макс с Кейт провели день, бродя по великому храму Амона-Ра, вокруг Священного Озера и по великолепному залу с колоннами, который построили позже, чем жила Ташат. Потом, когда небо залил малиново-золотой свет, они вернулись и сели на остатках древней стены, чтобы понаблюдать за тем, как солнце опустится за повидавшие виды утесы за Долиной Царей.
– А ты читаешь иероглифы справа налево, или слева направо? – спросил Макс.
– По-всякому, – ответила Кейт. – Еще вверх и вниз. Но в свитке должно быть жреческое письмо.
– Да, ты права, я забыл. – Он подождал. – Но какого же черта они не использовали гласные? Ты это понимаешь?
– Некоторые звуки могли оказывать магическое воздействие, поэтому их считали священными. Помнишь, ты назвал меня художником, обладающим совершенным знанием и мастерством? Можешь думать что угодно, но благодаря этому для меня все изменилось, и это выше любых причин и объяснений. – Макс улыбнулся и поднес к губам тыльную сторону ее ладони.
