– Но в то же время ты не пойдешь против него, даже если будет веский повод, – заметил я. – Хоремхеб не ждет лжи от тебя. Ваши отношения с ним строились на доверии с того самого момента, как ты спас ему руку, если не жизнь.
Мена смягчил свой ответ улыбкой:
– Мы уже говорили об этом, и я все равно считаю, что ты недопонимаешь намерений Хоремхеба. Вместе с правительским цепом он послал Хаю указ обеспечить Сенмуту все, что ему необходимо для развития своего Пер-Анха, и во всем помогать ему. Или в этом поступке Фараона ты тоже увидишь скрытый мотив?
– Тебе он тоже угождает, – подчеркнул я, – так как знает, что ты тепло относишься к Сенмуту.
Не хотелось подтверждать предположение Мены, что я нахожу корыстные мотивы во всех поступках Хоремхеба, но я считаю, что мой старый друг слишком легковерен, когда дело касается его Генерала. Хоремхеб знает, что главный повод для беспокойства не Хикнефер, а Сенмут, и в этом главная причина – он хочет убедиться, что принц будет занят чем-нибудь своим.
Год восьмой правления Хоремхеба
(1340 до н. э.)
День 21 – й, четвертый месяц всходов
Я остановился на пороге нашего сада, чтобы понаблюдать за дочерью, идущей от куста к кусту, держась за ветки. В свои десять месяцев по неровной поверхности она ходит неустойчиво, но мне крайне интересно на нее смотреть, особенно на то, как у нее загорается лицо при каждом новом открытии. Я старался представить, каково впервые понюхать цветок, и тут ветка с листьями вырвалась у нее из руки. Не успел я пошевелиться, как малышка шлепнулась на попу и возмущенно вскрикнула.
– Мери, просто снова вставай, – сказала ей Асет, которая находилась где-то поблизости, но была скрыта от меня рядом кустов. – Тули тебе поможет. – Бедный старина Тули тыкался носом в бедро Мери, пока она не наклонилась вперед и не подняла зад вверх, потом схватила пса за ухо, чтобы выпрямиться и обрести равновесие. Он все еще ходит за малышкой по пятам – сначала, когда она ползала, теперь, когда ходит, – хотя суставы у него уже болят от старости.
– Ты настолько беспомощен, что будешь стоять и ждать того, что может никогда и не произойти? – спросила Асет. Я подумал, что это она мне говорит, и направился к затененной беседке, где она часто проводит время, но остановился, услышав ответ Сенмута:
– А что еще я могу сделать? Она испробовала все, что предложил Тенра, но все никак не зачнет, и Хикнефер даже жалуется, что она слишком требовательна. Теперь он чаще спит с какой-нибудь другой женщиной из гарема.
С тех пор, как Небет вернулась в Уасет, Сенмут вечно недоволен, все его раздражают, и коллеги в Пер-Анхе устали от его непредсказуемого настроения. Но я знаю, каково это – хотеть одну-единственную женщину, так что я могу его лишь пожалеть.
– Я не хочу больше откладывать письмо к Небет, – сказала Асет юноше, – а она особенно интересовалась новостями о тебе.
– В самом деле? – Он протянул эти слова, наслаждаясь их вкусом.
– А хоть какая-нибудь из жен твоего брата ждет ребенка? – Наверное, Сенмут покачал головой, ибо она пробормотала: – Тогда дело в нем, а не в ней. Ты не можешь помочь брату?
– Я? Как?
– Ляг с ней сам. У ребенка все равно будет кровь твоего отца. Думаю, тебе все равно, что за женщина, учитывая, как ты проводишь ночи. Или тебе уже нужно больше одной?
– А что ты знаешь о том, как я провожу ночи? – прошептал он, скорее смутившись, нежели разозлившись.
– Да все в Анибе это знают, – ответила Асет. – Ты же не считаешь, что женщина, спящая со следующим царем Анибы, не расскажет об этом друзьям? Или ты не думаешь об этом?
– Ты не скажешь Небет?
– Брат, моему ка не нравится, что приходится между вами выбирать. – Тут я осознал, что шпионю за собственной женой, но прежде чем смог со стыдом удалиться, наша дочь повалилась вперед и ударилась носом о жесткую землю. Она так закричала, что мы все бросились к ней.
Только потом, рассказывая мне о визите Сенмута, Асет сообщила, что он приказал побелить стены своей большой комнаты, готовясь к следующему визиту Небет. Кажется, юноша просто поражен картиной, которую она нарисовала в комнате Мери – ураган в пустыне со всякими духами, кувыркающимися в летящем песке, – и теперь он хочет, чтобы Небет заполнила и его жилище изображениями реки, холмов и неспокойных дюн, которые нас окружают. По мнению Сенмута, то, как мы воспринимаем, определяет то, что мы воспринимаем, но я решил воспользоваться случаем и спросить, не известен ли Асет источник уникального восприятия Небет.
– Было время, – ответила она, – когда Небет не позволяла себе засыпать, боясь, что злые духи, живущие под веками, могут похитить ночью ее ка.
– Мена мне этого не рассказывал.
– Не думаю, что он об этом знает. Вот Шери – да. Поэтому Мена начал брать ее с собой, когда шел к тебе. Помнишь? – Я кивнул. – К тому времени Небет отказывалась даже говорить об этом, боясь, что демоны лишат ее дара речи. Я пыталась делать вид, что не замечаю, как она напугана, и старалась рисовать картинки побыстрее, все время рассказывая о том, как мой ка направляет мои глаза, чтобы видеть, чем занимаются персонажи на рисунках, а потом разговаривает, направляя руки. – Асет дотронулась до моей щеки. – Это ты научил меня. – Одного ее касания всегда было достаточно, чтобы мое тело ожило и ушли все остальные мысли, и сегодня было так же.
Хотя когда я вспоминаю об этом сейчас, меня беспокоит не то, что сказала Асет, а то, чего она не сказала. Я так и не заговорил с ней о том, зачем ей все эти истории в свитках. Хотя, если бы не они, Асет не стала бы моей женой. Так что кто я такой, чтобы спрашивать, чем руководствуются боги, управляя нашей судьбой?
День 3-й, второй месяц засухи
Я встал рано и работал за столом, и вдруг услышал крик Асет. Я побежал сперва в детскую, потом в нашу спальню, и обнаружил, что она сидит на полу, а по ее щекам текут слезы. Она прижимала к груди Тули, качая его безжизненное тело, моля богов позволить ему остаться.
Я положил руку жене на плечо, она посмотрела на меня, и я заметил загнанный взгляд, который видел лишь однажды – в ту ночь, когда ее любимая Анхес погибла от рук ее матери. Их общей матери.
– К-когда я встала с лежанки, Тули не открыл глаза, т-так что я хотела сказать ему, что я… – Она набрала воздуха. – Он б-был уже холодным.
– В последние месяцы у него сильно болели суставы, – прошептал я, стараясь утешить ее. – Шестнадцать лет – это очень много для собаки.
– Но это так непохоже на Тули, он ушел, даже не разбудив меня… даже не попрощавшись. – В ее голосе слышалось столько боли, что меня обуял ледяной ужас: я испугался, что это страшное отчаяние захватит ее навсегда. Несомненно, Тули любил хозяйку больше жизни, и она раскрывала ему все секреты своего сердца, причем некоторые таила даже от меня. Асет стала бы отрицать это, но пес знал ее лучше, чем она сама.
