– Да, – пробормотал Жосс. – Бедный Уилл.
– И все же, – продолжала Матильда с еще более важным видом, – можно посмотреть на дело и со светлой стороны, вот что я вам скажу! Когда юная Эланора узнает о завещании, она будет вне себя от счастья. Ах, что за новость сообщат этому юному созданию, а?
– А она все еще не дома? – обронил Жосс.
– Сколь я знаю, еще не дома. Вообще, они живут за следующим холмом, то есть Эланора и эта мелкая светлость Милон. Опрятная усадьба, небольшая, но довольно изящная. Имейте в виду, это сразу после моста. Правда, я слышала, никого из семьи там сейчас нет. Думаю, Эланора все еще у своей новой гастингской родни. А он… Что ж, может, он туда к ней и уехал.
– Значит, у родни. И эта родня живет в…
Матильда сообщила Жоссу, где их найти, излагая сведения столь кратко, что он вынужден был попросить ее объяснить подробнее. Было совершенно ясно, что ей не терпится поскорее вернуться к любимой теме о том, как восхитительно для девушки, еще не достигшей двадцати лет, унаследовать целое состояние. О, если бы только все это досталось ей, Матильде, и будь ей двадцать, как бы она распорядилась богатством! Боже, у нее были бы драгоценности и чудесные наряды, ей не пришлось бы чистить и готовить, и она не проводила бы свою жизнь, прислуживая другим людям, это уж точно.
– Ну конечно, не проводила бы, – поддакнул Жосс, сомневаясь, однако, что она его услышала. Постаравшись удалиться как можно быстрее – что ему, впрочем, удалось не сразу, – он направился к воротам. Неожиданно Матильда очнулась от своего сна наяву и крикнула:
– Вы скажете им, сэр рыцарь?
– Скажу им что? – спросил он, хотя знал, каким будет ее ответ.
– О наследстве, конечно! И о смерти несчастного старика, – добавила она, тщетно пытаясь принять подобающее случаю скорбное выражение.
Жосс заколебался. Потом сказал:
– О нет. Не думаю, что это будет уместно. Я для них посторонний, вряд ли мне пристало сообщать такие новости.
Матильда странно посмотрела на него. Опасаясь, что она вот-вот спросит, почему, будучи посторонним, он так далеко зашел в семейные дела, Жосс опередил ее. Быстро попрощавшись, он пришпорил коня и направился на поиски дома мужниной родни Элверы-Эланоры.
Ее там не было.
Кто бы ни выдумал историю о затянувшемся визите Эланоры к родственникам мужа, он никак не предвидел, что найдется человек, который явится с проверкой. Слуга, вышедший навстречу Жоссу, сначала объявил, что Эланоры здесь нет, а затем сказал, что должен пойти спросить хозяйку, так как, вполне возможно, она назначила визит, но не сообщила прислуге. Когда он вернулся, с ним была не только хозяйка, но также сам хозяин и три или четыре домочадца. Родня Милона, отвлеченно заметил Жосс, была создана по иной выкройке, чем Милон. Трудно было поверить, что это флегматичное, закованное в броню благоразумия семейство произвело на свет такого утонченного желтоволосого юношу.
Мало того, что здесь не было Эланоры, так никто ничего и не знал о каком-нибудь ее предполагаемом визите. Хозяин и хозяйка, в недоумении обменявшись сердитыми взглядами, повторили это несколько раз. Насколько им было известно, Эланора Арсийская была совершенно счастлива, живя дома с мужем, и собиралась там и остаться.
Жосс понимал, что оказался в глупом положении – несколько членов семьи поглядывали на него так, словно перед ними стоял едва ли не полный идиот, – и к тому же он испытывал неприятное чувство вины: ему было неловко слушать, как они радостно говорят о живой Эланоре, когда он знал, что она мертва. Жосс сказал, что сожалеет о своей ошибке, извинился за причиненное всем беспокойство и откланялся. Затем поспешил прочь и отправился в долгий обратный путь.
Он вернулся в Хокенли, когда сумерки уже превращались в ночь. Ему было жарко, его одежду покрывала грязь, он зверски проголодался и был измотан до предела; сейчас он ни на что не годился, только бы поесть да поспать. Брат Савл участливо взял на себя заботы о Жоссе. Он не стал задавать никаких вопросов, лишь коротко поведал о том, что произошло в Хокенли после отъезда Жосса.
– Бедная девочка лежит в том же склепе, куда положили сестру Гуннору, – сказал он, поставив перед Жоссом большую деревянную тарелку, доверху наполненную дымящейся ароматной тушенкой. – Аббатиса просидела с ней весь день.
Жосс услышал озабоченность в его голосе.
– Она тяжело переживает это, – заметил он.
Брат Савл горестно покачал головой.
– Как и все мы, сэр. Как и все мы. – Нахмурив брови, он посмотрел в сторону Святыни. – К тому же все эти печальные события отбивают у людей желание приходить за водой. Это неправильно. Многие, страдающие от недугов, нуждаются в исцелении, а сейчас эти ужасные смерти отпугивают их.
Столь печальное следствие совершенных убийств огорчает брата Савла больше всего, подумал Жосс. Взглянув на него, он заметил, что доброе честное лицо брата покрылось от горя морщинками.
– Мы найдем человека, ответственного за все это, Савл, – сказал Жосс мягко, – и заставим его предстать перед правосудием. Это я тебе обещаю.
Савл обернулся, посмотрел на Жосса, и на какой-то миг улыбка смягчила его черты.
– Да, сэр. Я знаю, что так и будет.
Жосс почувствовал, как от мысли, что в него так верят, в его душе разгорается теплый огонек удовольствия.
И в этот огонек Савл подлил еще немного масла, сказав:
– Аббатиса тоже знает это.
Жосс спал десять часов и проснулся, чувствуя себя намного бодрее. Должно быть, во сне его мозг напряженно работал: проснувшись, он точно знал, что делать дальше.
После завтрака, приготовленного Савлом, Жосс спустился по тропинке туда, где были найдены две монахини. Сначала он постоял на одном месте, потом на другом, медленно обошел полный круг, внимательно изучая все, что было поблизости от этих мест. Затем, придя к определенному решению, Жосс начал очень тщательно осматривать рощицу рядом с тропинкой.
С тех пор, как выяснилось, что Милон, по крайней мере, два раза, а возможно, и больше, приходил по ночам в тихую долину, Жосс считал вполне вероятным: молодой человек должен был иметь укрытие. Возможно, не так много людей приходило сюда по ночам; скорее всего, думал Жосс, здесь вовсе никого не бывало. И все же вряд ли человек с недобрыми намерениями был настолько самонадеян, чтобы стоять на открытом месте.
Очень медленно Жосс прошел по тропинке, напряженно вглядываясь в каждый ярд. Его глаза искали малейшие признаки того, что здесь ступала чья-то нога. Ничего… Ничего! Раздосадованный и разочарованный, Жосс готов был вернуться, когда совсем рядом с тем местом, где низкий кустарник начинал густеть, он кое-что увидел.
Мне следовало поискать это раньше, подумал он. Молодой человек был сообразителен: он выбрал путь через гибкий кустарник. Но не настолько сообразителен, чтобы проверить, не оставил ли он следов.
