Потом был московский проект «Брысь!». Выставка была открыта в большом ангаре. Зрители, входившие в ангар с торца, видели вдали, на противоположной стене, пятнадцать больших, два на два метра, полотен. На каждом – морда кота или кошки разных пород. Ну, кошки и кошки. Были среди пятнадцати симпатичные, были кошмарные. Но стоило зрителям пройти две трети расстояния от входа до стены с картинами, как на них начинали проступать черты самых значимых в современной гламурной тусовке персонажей. Не знаю, как Леха этого добился, но только морды становились как бы прозрачными, а лица зримыми. Выражение лиц впрочем, полностью соответствовало характеру морд.
Слава омыла Лешины ноги благовониями марки «Поль Готье». За право овладеть портретом кошки Псюши богатыри прямо у стен ангара дрались на мечах-кладенцах. Пластиковых. Но в последний день работы выставки Леха приволок канистру бензина и сжег ангар. Вместе с картинами. Толпа зрителей человек в 40 приветствовала аутодафе редкими криками «Брысь!» и кидала в огонь пустые бутылки.
И вот сейчас художник Алексей Сербов представляет публике новую серию картин, выворачивая наизнанку полотна гениев прошлого. Концепт называется «искусствомира». На афишах это сочетание букв расположено в шести строках. В каждой строке пробел между буквами поставлен в новом месте. Получается так: «и скусствомира», «ис кусствомира»; «искус ствомира» и так далее. Что-то это должно значить. Помимо злополучной картины, под которой моя буренка встала, засопела и сдохла, в эту серию вошли такие Лехины шедевры, как: «Восхищение Европой», «Едоки артишоков», «Аллегория Поляроида», «Игра картой», «Портрет мужчины и женщины в образе женщины и мужчины». Ну и само собой, «Сдача бреда».
Хотя, о чем это я. Сам-то он ничего никому не представляет. Он лежит в мастерской лицом стене, медленно превращаясь в артишок.
[пауза]
Сюжет. Герой – молодой еще человек, лет 30–35. Учился в Москве, потом вернулся к себе в провинциальный город. Сделал там карьеру в филиале крупного банка. Теперь снова в Москве, в головном офисе, средним начальником, но с большими перспективами. За три месяца работы на новом месте успел купить квартиру. В кредит. Сейчас ее отделывает, чтобы перевезти жену и сына.
Лето. Пятница. Начало уикенда. В конторе рабочие разговоры сменяются бытовыми. Все в предчувствии выходных. Герой, назовем его С., обменявшись шутливыми репликами с парой сотрудников, выходит из офиса, садится в Сааб 9–3. Viggen Cabrio, и едет на Юго-Запад, к своему новому дому. По дороге С. останавливается у магазинчика мобильной связи, покупает себе новый телефон, покруче. Вставляет туда старую сим-карту, и из машины говорит с женой. Приезжает, припарковывается между черным Мерседесом C36 AMG и серым Крайслером 30 °C. Выходит, закрывает дверцу, нажимает на кнопку дистанционного замка и машина взрывается. Не его, соседняя, пусть хоть Мерседес, не жалко.
Очнулся С. в травмопункте или больнице. Голова шумит, рука – в повязке, новый костюм в грязи и слегка порван. В пятнадцати местах. А главное – пропала барсетка, которую он держал в руках, когда выходил из машины, и, вместе с ней – документы, ключи от квартиры и новый телефон.
Вечер. Он добирается до дома. Но в квартиру попасть не может. Строители-мигранты, возившиеся в квартире все эти три месяца, отпросились на выходные. Консьержки в новом доме еще нет. Соседей он не знает. Службу спасения вызвать не может. Телефона нет. Да и кто ему без документов поверит, что квартира его. Жилищная контора закрыта.
Добрые люди подсказывают, где найти слесаря. Тот согласился вскрыть дверь в обмен на часы, с руки С. Хорошие часы, дорогие. Сказал, что пойдет за инструментом, и действительно ушел.
Примерно через час до С. доходит, что его кинули. Обратиться не к кому. Все номера телефонов знакомых и сослуживцев записаны были на сим-карте, он их не помнит. Да и все равно телефона нет. Потом – спасительная мысль. Когда С. учился в институте, он ухаживал за девушкой-однокурсницей. Провожал ее домой: она жила в Сокольниках. От станции метро он дорогу найдет с закрытыми глазами. Но как в Сокольники попасть? В карманах три рубля мелочью.
Пройти в метро без денег не получилось. Навыка московского нет. Да и тетка у турникетов всполошилась, засвистела, милицию вызвала. Он дал деру. Автобус и маршрутки тем более не подходят. Частники от него шарахаются. Да если бы и взял кто, на три рубля далеко не уедешь. Он решает дойти до следующей станции метро пешком, а там повторить попытку.
Вторая попытка тоже неудачная. Поздно. Ночь. Метро закрывается. Тогда он решает идти в Сокольники пешком. Где находятся станции красной ветки метро, он помнит, вот и пойдет от одной к другой.
Он идет всю ночь. Встречает разных людей. Милиционера, бомбилу, пару пьяных подростков, ребят, катающихся на роликах, проститутку, солидного дядьку, поссорившегося с женой, бомжей. Одни ему помогают: угощают сигаретами и пивом, советуют, как пройти. Другие мешают: показывают не ту дорогу, подвозят, но не туда. Например, в ночной клуб. Или в казино. Приходится возвращаться и опять идти. На Кропоткинскую он попадает три раза, на площадь Трех вокзалов – два. Кто-то из встреченных им «ночных» людей рассказывает свою историю. Все несчастны, конечно. Хотя тут надо подумать.
Раннее утро субботы. Он приходит к пятиэтажке своей однокурсницы. Замок в подъезде сломан, внутри – запах подвала, стены расписаны. Он поднимается на пятый этаж. Звонит, стучит. Никто не открывает. Потом выходит старушка-соседка, говорит, что все уехали на дачу, она где-то недалеко от платформы «Весенняя». Это с Курского вокзала. Кажется.
С. выходит из подъезда, садиться на лавочку или детские качели. В кармане пиджака у него что-то жужжит. Старый телефон, без сим-карты. На светящемся экране – значок смс-сообщения. С. жмет на кнопку. На экране появляется надпись:
ПОЗДРАВЛЯЕМ! ВЫ ПРОШЛИ ПЕРВЫЙ УРОВЕНЬ!
ХОТИТЕ ПРОДОЛЖИТЬ? НАЖМИТЕ КНОПКУ «1».
ВЕРНУТЬСЯ – КНОПКУ «2».
С. тупо жмет на кнопку «2».
Вечер пятницы. Офис банка. Те же люди, те же слова. С. обменивается парой шуток с сотрудниками, выходит из офиса, и садится в Сааб.
Кассета 3. Цвет – черный
Вот что я сейчас подумал: Буренка – моя третья машина и ни одну я не брал новой, прямо с завода. Все с пробегом. И не то чтобы денег не хватало, были деньги временами, даже вспомнить приятно, какие деньги. Не хватило духу новую купить. Это как с женщинами. Ну не было у меня первой счастливой любви, не сложилось. Может, если бы я не шандарахнул тогда Карину портфелем… Нет, я сейчас не о том.
Буренка тоже была в возрасте – пять лет. Но я хорошо знал хозяина, тот был, прямо скажем, не ездок, машину держал на случай перевозки вещей на дачу, зимой на ней не ездил, по городу передвигался на метро. Не ударил ее ни разу. Добрый был. Или ленивый. И пробег-то у нее был всего ничего, тысяч семь.
Я тогда решил, поезжу годика два-три, потом подберу себе что-нибудь покруче, чем восьмерка. Получилось девять лет, почти день в день. И если бы не эта последняя колдобина под Лешкиным щитом, еще полгодика потянули бы. Мы с ней.
