— Вижу, и тебя поэмка зацепила. Вот что я тебе скажу: сходи в рукописный отдел «Безымянки», посмотри личный фонд Романыча-Славинского. Ты его знаешь, конечно. Он об истории дворянства писал в позапрошлом теперь уже веке. Есть в его фонде папочка, в которую он складывал документы, касающиеся биографии Алексея Хвостинина. И даже ка- кие-то наброски для будущей работы, статьи или книги. Да видно, руки не дошли. Посмотри, покопайся, может, что и отыщешь. А отзыв о диссертации ты мне через недельку завези. Заодно и расскажешь, что раскопал. — Когда-то, лет сорок назад, эта поэмка меня очень интересовала, да не меня одного, как ты уже знаешь.
С тем я от светила нашей исторической науки и откатил.
СРЕДА. ВЕЧЕР И НОЧЬ
Дома пришлось опять возиться с вещами, распихивать их по полкам. Зато нашлись домашние джинсы и рваная майка с логотипом Uria Неер, даренная Аленой в 1996 году. Стало лучше. Перед сном скопировал поэму в компьютер и распечатал.
[файл: «Поэма-1»]
[4]
Блажен, в ком Божий Дух рождает
Ум новый, верой просвещен,
И сердце чисто созидает;
Кто им помазан, освящен.
Он правдой, мудростью обилен,
Против страстей, пороков силен.
Не быв их узников оков,
Всегда возносится свободно
Как чадо духа благородно,
К тебе, отец благих духов!
Но, ах! когда я приникаю
Души моей во глубину,
Еще в нее не проникаю;
И уж покой и тишину
Глас некий у меня отъемлет;
Мое, трепеща, ухо внемлет.
Нещастный! ты погиб навек;
Коль смерть твои закроит вежды,
Той прежде сбытия надежды,
Что ты стал новый человек.
Чтоб мысль я к истине простерши,
Ея уроки изучал:
Дни с настоящими протекши
Сличая, опыт извлекал
Уму и сердцу в наставленье:
Вот памяти употребленье!
Но в ней мой разум бременит
Груз вредных суетных мечтаний;
А ты, свет истинных познаний!
Забвеньем от меня сокрыт.
И сердце слабо, вероломно
Сколь редко дышит для тебя, —
Всегда к вещам земным преклонно;
Одно разсеянье любя,
Одни забавы, блески ложны.
И то, как в вихре прах ничтожный;
Мятется по среде сует;
То в мрачном утопает горе,
Как судно мало в бурном море;
И — Твой лишь взор в нем жизнь блюдет.
Могу ли в сердце быть спокоен,
Коль суетою развлечен? —
Могу ли в духе быть устроен.
Когда страстями окружен? —
Поют, играют как Сирены,
Поверх кипящей в море бездны;
И я к ним в сретенье лечу.
Как лютые рыкают звери,
Грызут, ломают сердца двери;
Коль заключиться в нем хочу.
Жизнь без тебя, о Боже! мука.
Ищу друзей, родных бесед;
Здесь миг отраде — и тотчас скука;
Один — и все покоя нет.
Снедают днем заботы злыя;
Во тьме ночной мечты пустыя
Дреманья веждам не дают.
Я зажигаю свет лампады.
Стою пред самым Солнцем правды,
И ленность, сон меня гнетут.
Когда и где я не мятуся,
О Боже, свет блаженных дней!
Когда с Тобою быть кажуся,
Что и тогда в душе моей?
Хаос — смешение чувств разных,
Всегда с собою несогласных. —
Я к миру от тебя лечу;
Здесь наскучив суетою.
Своей гнушаюсь слепотою,
И видеть света не хочу.
Я не хочу — но льстивы чувства
Давно мне в сердце изменя.
По тонкой кистею искусства
Скрывают образ от меня.
Ничтожной суетности мира,
И бренного опять кумира
Меня к подножию влекут:
Уже теряюсь я в желаньях
И что! коль в сих очарованьях
Забуду Твой, о Боже! Суд? —
Я весь и грех — но только слово
Коснется чести моея;
И мщенье все во мне готово:
Судить о ближних — страсть моя.
В бедах без меры малодушен;
Закону рабски я послушен;
Изобличений не терплю.
На нищего воззреть стыжуся;
Как язвы, нищеты боюся;
Хвалы и ложныя люблю.
Творенье гнусное, ничтожно
К кому прибегну, Боже! я? —
Спасенье в ком мое неложно,
Кроме щедроты Твоея?
Когда от мира отрешуся? —
Когда к Тебе я прилеплюся? —
Тогда ль, как сердце лет зима
Сожмет мне хладною рукою,
Снег сыпля над моей главою,
И потемнеет блеск ума?
В очах погибшего невежды
Луч мудрости горит, и вдруг
Просиявает луч надежды.
Но плоть и мир и злобы дух
Острее прочих стрелы мещут:
Уже стопы мои трепещут.
Создатель мой! благих путей
Я падаю при первом шаге
Ах! утверди меня во благе
Ты Духом крепости Своей!
Ничто, ничто во мне не прочно. —
Едва я крепость ощутил;
Уж недеяние порочно
Меня лишает вовсе сил.
Самодовольствие слепое
Отьемлет все мое благое.
Всещедрый Боже, Всесвятый!
Дай Духа Твоего мне страха,
Чтоб помнил я, сын персти, праха,
Что я — ничто, все — есть Ты! —
Великое терпенье благо!
Желаю утвердиться им;
Но ах! всего источник злаго
В душе моей неистощим.
На месте твердости грубею,
Ожестеваю и хладею.
О Боже! милость мне яви:
К нещастным быть жесток боюся,
В молитве хладен бысть страшуся.
Дай духа мне Твоей любви.
Любовь — душа всея вселенной;
Отец Любви — Любовь — сам Бог:
Любовь для смертных — дар бесценной,
Всех благ единственный залог.
Что больше на земли прелестно,
Что больше в небесах любезно,
Любви божественной, святой? —
Еще отец любви! взываю,
Стократ мольбы усугубляю,
Дай духа мне любви благой.
