Несметная сия чреда
Ту власть дает им надо мною,
Что став их наконец игрою,
Пути не вижу и следа.
О как я сам себе превратен,
Одно превратное любя! —
Как сам себе я непонятен,
Быв непохож сам на себя! —
Страх добродетели начало;
Чего тогда недоставало,
Теперь без меры то во мне.
Все странности во мне опасны,
Противоречия ужасны.
И крайности всегда одне.
Сей час до расслабленья нежен,
И вдруг суров жестокосерд;
Сей час я вовсе безнадежен.
И вдруг в себе уверен, тверд;
Но твердости одна минута
И после скорбь сомнений люта
Всю внутренность мою грызет.
Скорблю, коль мира благ лишаюсь, —
Скорблю, коль к ним я прилепляюсь:
Тогда Тебя со мною нет.
Коль сердце так во мне растленно,
И ум блуждает в слепоте;
Болезни тлеет тело бренно,
Дни исчезают в суете;
Коль шаг мой каждый — заблужденье
Мой каждый взор — есть преступленье;
Коль суету творений всех
В себе самом я заключаю;
Что я, и что в себе вмещаю? —
Увы! — ничтожество и грех!
Я весь ничтожество — но внемле
Мой вере с гордостию ум:
Советом мудрых не приемлет: —
И тьма его глубоких дум,
Его парения игривы.
Его искания пытливы, —
Все — суемудрие одно,
Они питают дух мятежный:
Но погашают чувства нежны:
Все сердце в них иссушено.
Душа в живых уже полмертва,
И скудный дряхлых дней конец, —
Сия ль Тебя достояна жертва?
О нет! — забудь щедрот отец!
Моих дней юных преступленья
Исправит лишь чудотворенье.
И в цвете лета моего
Перероди меня, Зиждитель!
Будь мой отец и обновитель
Пошли мне Духа Твоего!
Коль истины не постигаю:
Постигну ль правые пути? —
Коль сердца своего не знаю;
Могу ли истину найти? —
Не видя истины и тени,
Я сплю во мраке смертной сени,
Или средь чуждыя земли
Блуждаю так, как бессловесной.
Отец премудрости небесной!
Мне духа мудрости пошли.
Чтоб вечно вежды не смежая,
Мой взор я устремлял к Тебе;
И всю надежду полагая
В Твоей божественной судьбе
Своей внимать отрекся воле.
На внутреннем моем престоле,
О Боже! царствуй Ты Един;
Чтобы во мне какой доброты,
Кроме святой Твоей щедроты,
Я не мечтал других причин.
Клянуся быть Тебе покорен;
Но лишь противное что зрю, —
Уже судьбою недоволен,
Уже скучаю и скорблю.
О самолюбие жестоко!
Как ты проникнуло далеко
В изгибы сердца моего.
О Боже, Боже милосердный!
Дай мне терпения дух твердый,
Влияньем Духа Твоего.
Льзя ль Бога не любить всем сердцем
И всеми силами души? —
Но скрою ль что пред сердцеведцем?
О Боже! ты мне поспеши:
Ужасно для моей природы, —
Любительницы злой свободы
Отречься от любви своей.
О Боже моего спасенья!
Дай дух мне кротости, смиренья;
Мятежник да умолкнет сей.
Какая гибельная бездна
Всех зол в душе моей лежит?
Понятиям моим невместна.
Какая-то мне тайна льстит,
И в самой кротости, в смиреньи,
В самом себе уничиженьи.
Ах! только гордости покров.
Сие есть душ чистейших свойство,
Сие прямое благородство
Духовных, истинных сынов.
Нет! Нет! Исчезни, мысль безбожна.
В ком душу дух Твой возродил,
О Боже! кротость в том не ложна:
Тот все свое уничижил.
Так в сердце Ты мое приникни,
В нем Духом все Твоим проникни
И в прах кумир мой сокрушай.
Да помню, чувствую миг каждый,
Что грех есть сущность Духом правды,
И соружается душа.
Мудра есть фарисейска сила.
О Боже! Дух Твой все творящ,
Простя в начале тонки крыла.
Как голубь над гнездом сидящ,
Носился ими помавая, —
Себя с твореньем не сливая,
Жизнь мертвой бездне сообщил.
Так духа силу неизследну,
Да оживит во мне тьмы бездну,
Яви на мне, о Боже, сил!
Моленье детское, простое
Достойно Всеблагих Небес,
Моленье чистое, святое
С потоками горячих слез.
Но я чрез многие уж годы
Не знаю, сколь целебны воды
Простертых к небесам очей.
Так чувства все мои увяли;
Так сердце мне болезни сжали,
Иль пламень иссушил страстей.
Пусть сердце я ношу холодно;
Пусть сухость чувствую в себе
И запустение бесплодно:
Но Боже! я молюсь Тебе.
Молюсь — для теплого моленья,
Пошли мне духа умиленья,
Молиться сердце научи.
Моих усилий тщетна мера;
Душе заграда только вера,
Из камня воду источи.
Молюсь и буду я молиться
Дотоле, Боже! пред Тобой;
Доколе слух твой преклонится
Моим стенаньем и мольбой.
Доколе сердца к обновленью,
Души растленной к возрожденью
Мне духа твоего пошлешь. —
Мое надеянье не ложно;
Во век то будет непреложно,
Что ты единожды речешь.
Пошлешь — как рек — с Преторией сферы
Мне Духа, Боже! Твоего:
И тьму разгонишь светом веры
Внутрь бездны сердца моего.
Не веры мертвой и холодной
Сухой и суетной, бесплодной,
Которая, как зимний луч,
Лишь на поверхность упадает;
Или как молния блистает,
Во мраке исчезая туч.
Твоей то благодати дело,
Чудотворением мудра,
Чтоб Истина во мне горела
Желаньем чистого добра.
Чтоб знаменье скорбей святое
