Возьмем сказку «Гуси-лебеди» и соотнесем ее с материалами, собранными этнографами девятнадцатого века и археологическими находками века двадцатого. Для начала выясняется, что перелетные птицы — утки, гуси и лебеди — в народном сознании были связаны не только с осенним умиранием природы, но и с «отлетом» душ умерших людей. Сама Смерть часто принимала вид или перелетных птиц, или зайца, по осени меняющего шкурку. Вспомним также, что смерть Кощея находилась в яйце, яйцо — в утке, утка — в гусе, а гусь — в зайце. Таким образом, похищение мальчика гусями-лебедями символизирует (означает) смерть. Его сестра выступает в роли Орфея, спускающегося в ад, а ад, в свою оче-редь, выглядит как изба-домовина Бабы Яги — костяной ноги.
Тут не мешает вспомнить, что древний обряд захоронения у славян предусматривал размещение трупа в «домовине» — специальном деревянном гробу над поверхностью земли на четырех столбах или на высоко срезанном пне — до тех пор, пока от трупа не останутся одни кости. После чего кости перемывали водой, одновременно гадая: плохая (черные кости) или хорошая (белые) ждет человека посмертная судьба, и наконец хоронили («хоронить» означает прятать) в земле.
Итак, вот вам воплощение темы воскресения мертвых в Древней Руси. Баба Яга олицетворяет Смерть, собравшуюся «съесть» мальчика, что привело бы к его безвозвратной утрате. Однако сестрица крадет братца из дома Смерти и возвращает его родителям, то есть воскрешает для земной жизни. О том, как ей это удалось, то есть о технологии воскрешения, мы еще поговорим, а сейчас вернемся в хронотоп Средиземноморья первого века и рассмотрим внимательно то место, куда уходят умершие, покинув бренные земные останки.
В религии иудаизма то, что мы привыкли называть адом, именуется «шеол» — место пребывания всех душ умерших, без различия на праведных и неправедных. Там нет мучения, а есть «томление», объясняемое тем, что в шеоле нет ни одной из земных радостей, к которым человек привык: еды, питья и многого другого из того, чем вы бы предпочли заниматься, не будь вы сейчас на этой лекции. Тяжелее всего отсутствие света, вечная ночь. Именно таким обиталище душ умерших предстает практически во всех религиях Средиземноморья. Таков греческий Аид, где, если верить Гомеру, «тени отшедших, лишенные чувства, безжизненно веют». Таково вместилище мертвых в Месопотамии, описанное в поэме о Гильгамеше: «…дом, где живущие лишаются света, где их пища — прах и еда их — глина, а одеты, как птицы, одеждой крыльев, и света не видят, но во тьме обитают».
В самом развитом заупокойном культе этого региона, египетском, мир душ умерших, мир «подземного Нила» более сложен. Там Ка — та часть человеческой личности, которая является на суд Осирису, в случае благоприятного решения живет «миллионы, миллионы лет», занимаясь тем же, что и при жизни, но не испытывая земных страданий. Но кто сказал, что земные страдания можно отделить от земных радостей? В сто семьдесят пятой главе «Книги мертвых», которую в свете ее точного перевода («Изречения выхода в день») египтологи рекомендуют называть «Книгой Воскресения», содержится диалог между верховным божеством и душой только что умершего: «Говорит Осирис N (та самая душа):
— О, Атум, что это значит, что я являюсь сюда? Ведь здесь нет воды и нет воздуха. Это место такое глубокое, такое темное и такое пустынное!
— Здесь живут в спокойствии сердца.
— Но ведь здесь нет любовных наслаждений!
— Я дал просветление вместо воды, воздуха и любовных наслаждений и спокойствие сердца — вместо хлеба и пива, — молвит Атум. — Ты узреешь, что я не дам тебе страдать от лишений».
Итак, смерть — это уход от света в пучину мрака и томления в одних религиях (шумеры и их преемники в Месопотамии, семиты, эллины). Или же уход в некое место без света, но и без страданий лишь для праведников (Египет). В соответствии с индоиранскими верованиям, легшими в основу зороастризма, праведники через год после смерти могут обрести бессмертную плоть и присоединиться к богам. Для этого нужно как можно скорее расстаться с телом (для чего тела умерших сжигали или выставляли в пустыне на растерзание стервятникам), а потом сохранить кости. Остальных ждет подземное царство мертвых во главе с первым человеком-царем по имени Йийма (Яма), где они живут как тени.
Обратим ли этот уход? И да и нет. Нет, потому что иначе мертвые то и дело возвращались бы, ставя живых, занявших их место, в неловкое положение. Да, потому что некоторым такой поворот из смерти в жизнь — другими словами, воскресение — удавался. Или почти удавался. Начнем с этого «почти», поскольку это один из самых известных сюжетов греческой мифологии и мировой литературы. Орфей, которого человеком можно считать с большой натяжкой, поскольку он был сыном бога и музы, спустился в Аид за недавно умершей женой, нимфой Эвридикой. Он получил разрешение царя мертвых вывести жену на свет, но не выполнил условий возвращения и потерял ее навсегда. Это «почти» — воскресение возможное, но не реализованное.
Еще одно «почти» содержится в той самой «Книге мертвых», или «Изречениях выхода в день». Это заклинание, необходимое для выхода Ба умершего, то есть для частичного воскресения. Вот оно: «О Осирис N, дважды живой, дважды юный. Нет никакого зла в том месте, где ты находишься. Ты выходишь днем, ты наслаждаешься его лучами, и боги сидят в том месте, где ты пребываешь. Ты поднимаешься и опускаешься, и ноги твои не отторгнуты. Ты входишь к богам беспрепятственно». Я говорю «почти удачное воскресение», потому что нельзя не заметить, что это воскресение — временное, именно выход из царства мертвых, с непременной обязанностью вернуться обратно. И тут мы подходим к ключевой проблеме данной темы: чем воскресение отличается от бес- смертия?
На первый взгляд между воскресением и бессмертием существует принципиальное тождество в том, что и то и другое означает победу над смертью, ее преодоление. Но при ближайшем рассмотрении выясняется, что бессмертие и воскресение не тождественны друг другу и, более того, почти противоположны. Дело в том, что воскресение, рассматриваемое как поворот от смерти к жизни, предусматривает возвращение в то же тело. Бессмертие как раз предполагает отказ от данного тела, которое бессмертным быть не может по определению.
Не так давно я уже упоминал индоиранские представления о бессмертии, для которого праведникам необходим лишь скелет, а тело будет обязательно новым, нетленным. В других восточных религиях, принципиально отличных от распространенных в Средиземноморье тем, что они ориентированы именно на бессмертие личности при смертном теле, понятие воскресения отсутствует. В одной из самых главных книг индуизма, «Бхагавадгите», Кришна, аватара бога Вишну, поучает главного героя Арджуну:
Как одежду изношенную бросая,
человек надевает другую,
так, сносив это тленное тело,
Воплощенный в другое вступает.
…
Неизбежно умрет рожденный,
неизбежно родится умерший;
…
Когда гибнут тела, Воплощенный
ни в одном из них не умирает.
Смерть тела здесь — лишь завершение одного из циклов жизни, и поскольку вслед за ним начинается новый цикл, воскресение не нужно и невозможно.
