Мне кажется, что бытие (вот только в какой вселенной?) весьма напоминает кляксу Роршаха. Человек на нее смотрит и видит любимый туннель реальности.
В науке, где обычно (но не всегда) находятся мои любимые туннели реальности, каждое десятилетие приносит революционные открытия. Во времена моего детства телевизоры еще только разрабатывались в экспериментальных лабораториях. Когда я был подростком, Запад пережил бескровную телевизионную революцию, не менее захватывающую, чем индустриальная революция XVIII–XIХ столетий: всего за пять лет телевизоры появились повсюду. Пока шла электронная революция, я слышал споры о возможности запуска ракеты на Луну. Одни «эксперты» говорили, что это невозможно, другие, менее консервативные, «эксперты», уверяли, что потребуется еще не меньше ста лет. Нил Армстронг ступил на поверхность Луны, когда мне было около 35, а к сегодняшнему дню космические зонды уже побывали на всех внутренних планетах нашей солнечной системы.
Геронтолог д-р Элвин Силверстейн в книге «Покорение смерти» приводит данные, полученные французским экономистом Жоржем Андерля, которые позволяют оценить скорость накопления научных знаний за последние два тысячелетия. Согласно статистике Андерля за первые 1500 лет после рождества Христова объем знаний удвоился. Затем он удвоился за 250 лет (1500–1750 гг.), затем удвоился за 150 лет (1750–1900 гг.). Он снова удвоился к 1950 году, затем — к 1960, к 1968 и к 1973 году, когда Андерля проводил свое исследование. Сейчас все говорит о том, что эта скорость не снизилась, а наоборот, существенно возросла, во многом за счет развития микропроцессорной техники.
Когда родился Иисус Христос, человечеству было известно лишь девять химических элементов, причем понятия «химический элемент» еще не существовало. Под «элементами» понимали «стихии» — землю, воздух, огонь и воду. Во времена Французской революции уже появилось понятие «химический элемент» и было известно около двадцати химических элементов с описанием их свойств. Через 150 лет, в 1932 году, были «открыты» все 92 природных элемента. Остальные элементы создавались физиками в искусственных условиях.
Вероятно, смутное представление о причинности (или каузальности) возникло еще на начальном этапе формирования человеческого интеллекта, но классическая западная метафора причины появилась лишь в конце эпохи Возрождения после объединения аристотелевой логики с экспериментальным методом. Первые сомнения в незыблемости причинно-следственной связи возникли в 20-х годах двадцатого столетия у физиков, занимавшихся квантовой механикой. Теперь, когда нелокальные эффекты не укладываются в причинно-следственную модель, физики все больше привыкают использовать две теории: каузальную (локальную) и акаузальную (нелокальную).
Сегодня любой человек имеет представление о теории относительности и может вам рассказать, что длина стержня уменьшается при скоростях, близких к скорости света. Хотя эта формулировка не совсем верна, ибо основана на аристотелевской «истине», что «реальна» та длина стержня, которую мы измеряем на привычных нам скоростях, тем не менее на обывательском уровне она весьма точно отражает суть теории относительности. И этот уровень знаний поразителен, особенно если вспомнить, что наши прадедушки и прабабушки были неграмотными и считали Землю плоской. Возможно, в следующем веке все люди будут иметь представление о квантовой механике и понимать, что у некоторых явлений есть причины, и они укладываются в причинно-следственную модель, а у других явлений нет причины, и они в эту модель не укладываются.
Сегодня в средствах массовой информации активно обсуждается перспектива появления на свет чуть ли не бессмертных людей в сотни раз умнее нас, которую сулит развитие генной инженерии; сейчас такая возможность кажется вполне «мыслимой».
В зарождающемся мире суррогатных матерей, детей из пробирки и клонирования меняется смысл самой идеи «воспроизведения».
Не меняются лишь туннели реальности фундаменталистов (католических, исламских, марксистских, экологических), и сами фундаменталисты-модельные-монотеисты, которые точно знают, что возможно, а что нет. Эти джентльмены живут в «реальной» вселенной. Они вживаются в нее, как актер «вживается» в роль. Они знают «реальную» вселенную, знают ее законы и знают, что в этой вселенной возможно, а что невозможно.
К сожалению, у этих «реальных» вселенных, какими бы разными и причудливыми они ни казались со стороны, есть общий недостаток. Они практически не связаны с воспринимаемым нами миром, тем миром экзистенциальной борьбы, в котором живут остальные люди.
Когда мы по-настоящему глубоко удовлетворены некой моделью на интеллектуальном, эстетическом и эмоциональном уровне, мы входим в состояние гипнотического транса, принимая эту модель за «реальный» мир. И если мы не хотим навсегда остаться в таком состоянии транса, мы просто обязаны объективно анализировать другие модели.
Экзистенциальная «реальность», с которой мы находимся в непосредственном контакте, никогда не перестанет нас удивлять, всегда оставаясь сложнее любой нашей модели.
А теперь расскажу вам еще одну таинственную историю, над которой стоит задуматься, чем бы она ни была, — «фактом», видимостью или параболой.
16 октября 1888 года сент-луисская «Глоуб демократ» сообщила, что три ночи подряд на маяке в Пойнт-Изабел (Техас) происходило нечто странное.
В первую ночь на маяк и прилегающую к нему территорию выпал целый ливень гвоздей. Во вторую ночь все повторилось. В третью ночь собрались толпы любопытных, чтобы посмотреть на чудо, и с неба снова упали гвозди, а также комья земли и устричные раковины.
Вот так и музыка Бетховена: как только вам кажется, что вы уловили его творческий замысел, он удивляет вас неожиданным поворотом. Возможно поэтому мы порой ощущаем, что такая музыка намного ближе к экзистенциальной реальности, чем любая теория, которую мы способны разработать.
Глава 8
ТВОРЧЕСКИЙ АГНОСТИЦИЗМ
(с дальнейшими комментариями по поводу человеческого мозга и его использования)
Одно из величайших достижений человеческого ума, — современная наука, — отказывается признать глубину cвоего творческого потенциала и в настоящее время достигла в своем развитии момента, когда этот отказ препятствует ее дальнейшему росту. Современные физики доказывают с пеной у рта, что не существует абсолютной материальной реальности и, что бы мы ни описывали, наш ум от этого неотделим.
Роджер Джонс, «Физика как метафора»
Если Колин Уилсон был прав в том, что история человечества — это история преступлений, то только потому, что у людей есть странная способность уходить из экзистенциальной реальности в придуманный мир, который они считают «реальной» вселенной, а я всегда называл гипнозом. Любой платонический «реальный» мир — это модель, абстракция, к которой мы прибегаем, когда теряемся в хаосе экзистенциальной реальности, или повседневного опыта О таком гипнотическом состоянии мы сначала узнаем от других людей, а потом обучаемся входить в него по собственному желанию. В этом гипнотическом трансе «реальный» мир настолько нас подавляет, что огромная часть экзистенциального, сенсорно-чувственного опыта без труда игнорируется, забывается или вытесняется. Чем глубже мы загипнотизированы этой «реальной» вселенной, тем активнее мы редактируем, экранируем и подстраиваем наш экзистенциальный опыт под «реальную» вселенную.
