– Да, – согласился я, – от добра добра не ищут! Еще увидимся, ваше величество!
Он проводил меня до двери, наверняка чувствуя облегчение, словно быстро выпроводил невесть откуда неожиданно забредшую грозу с громами, молниями и конским топотом.
Глава 7
Гвардейцы то и дело распахивают двери перед военачальниками, но когда я на скаку остановил коня и бодро спрыгнул, по ступенькам навстречу мне важно спустился грузный человек в дорогой шубе, привычно распахнутой на груди, чтобы каждый видел огромную звезду, подвешенную на толстой золотой цепи. Причем в центре звезды рубин темно-багрового цвета, а на лучиках россыпь мелких бриллиантов, указывающих на высокую степень положения при дворе.
Он остановился и уставился в изумлении, а я сказал весело:
– Лорд Раймонд Меммингем?.. Рад вас видеть.
Он торопливо поклонился, все еще гибкий, несмотря на возраст, на лице изумление и некое даже потрясение, словно я неожиданным появлением нарушаю основы мироздания.
– Ваше… высочество?
Он всматривался в меня, как в выходца с того света. Привычной чопорности нет и следа, со мной не почопорничаешь, даже благообразность улетучилась, смотрит, как дитя на скелет, едва рот не открыл, что вообще-то непозволительно главному казначею короля Леопольда.
– Он самый, – ответил я с подъемом. – А что это вы не из королевских покоев? Шпионить ходили?
Он всплеснул руками.
– Ваше высочество, как можно!
– А чего?
Он сказал с поклоном:
– Некоторые действия и… меры, которые хотел бы осуществить его величество король, требуют… как бы это сказать поделикатнее, согласования с вами, ваше высочество.
– А-а, – сказал я. – Весьма! Да-да, весьма. Одобряю. Весьма разумно и мудро. Вижу, уже вовсю готовитесь встречать весну?.. Молодцы. Ненавижу весеннюю грязь…
Он вздохнул, развел руками.
– Увы, это неизбежность. Но вы, ваше высочество, вовремя подсказали насчет этих канавок. Да, так вода будет уходить сразу, а не стоять огромной безобразной лужей, покрыв весь двор.
– Да, – согласился я. – Вовремя я подсказал. Я хорош подсказывать с расстояния в сотни, если не тысячи миль!
Он сказал кротко, но с некоторым удивлением:
– Но ее высочество принцесса Аскланделла…
Он запнулся, отвел взгляд в сторону, что-то прочел на моем разом изменившемся лице.
Я сказал резко:
– Что?
– Ее высочество, – проговорил он упавшим голосом, – велели…
– Ах да, – ответил я тем же тоном, хотя внутри все ощетинилось, – ее высочество велели, но как бы это я велел, хотя ротик открывала принцесса… Конечно-конечно! Вы сейчас тоже от нее?
Он поклонился, лицо чуточку изменилось, все-таки заметил, гад, что я не весьма ликую, царедворцы на это натасканы, другие вообще при королях не выживают, ответил осторожнее:
– Я же сказал, некоторые действия и… меры, которые хотел бы осуществить в королевстве его величество король, требуют, уж простите, согласования с оккупационными властями, ваше высочество.
– Ну?
Он развел руками.
– Я вот и хочу… согласовывать.
Я проговорил медленно:
– А так как я отсутствую…
– То некоторые инструкции, – договорил он, – я получил от нее… простите, от ее высочества принцессы Аскланделлы.
Я сказал почти зло, но все еще улыбаясь:
– А не приказы?
Он затряс головой.
– Нет-нет, только советы и…
– Что?
– Пожелания, – ответил он торопливо, уже все понял, мерзавец, когда же научусь держать морду ящиком, – некоторые пожелания в различных пустяковых вопросах.
– Каких? – спросил я с нажимом.
Он ответил осторожно:
– Сказала, что неплохо бы нам завезти зерно для корма лошадей вашей армии в запас, так как вскоре часть войск покинет Сакрант…
Я стиснул челюсти и проговорил с той же застывшей улыбкой:
– Ну, это не совсем то, что канавки прокопать… Спасибо, сэр Раймонд! Желаю здравствовать.
Он поклонился и быстро прошел мимо, а за ним его помощники, низко опуская головы и страшась встретиться со мной взглядом.
Меня постепенно окружает народ, все смотрят с боязливым любопытством. Зайчика уже увели, Бобика не видно, явно ринулся проверять кухню, как же там только и жили без него всю зиму, а из здания выскакивают мои военачальники, мои дорогие друзья, и в сердце сразу проснулась нежность, словно я вернулся домой в счастливое детство.
Первым появился герцог Клемент, самый огромный и массивный, но то ли в самом деле умеет ускоряться, то ли был у самых дверей, следом с большим отрывом вышли Мидль и Альбрехт, а затем по мере того, как весть о прибытии принца Ричарда разносилась, выскакивали Сулливан, Палант, принц Сандорин…
Меня перехватили на ступеньках, преклонив колена и опустив головы.
Я сказал весело:
– Счастлив видеть вас, други!
Они подняли головы, я жестом велел всем встать, живо окружили меня, я обнимал, хлопал по плечам, всматривался в лица, в самом деле радостные, ликующие.
Клемент проводил взглядом спешащего в главный дворец Меммингема, кивком подозвал одного из гвардейцев.
– Гонца в лагерь, – велел он, – пусть сразу прокричит, что принц Ричард вернулся!.. Конечно же, с победой.
Я услышал, возразил:
– На этот раз побед нет…
Он прогудел мощно:
– У вас их столько, что уже не замечаете, ваше высочество!.. Ну-ка…
Он кивнул лордам, я не успел вспикнуть, как меня подхватили сильные руки и с веселыми воплями понесли к дверям. Там уже распахнули во всю ширь и держат, даже ветер не захлопнет, лица у всех восторженные и ликующие, еще бы, здесь моя армия, а в остальных зданиях и флигелях все же завоеванные и покоренные, хотя официально значатся нашими союзниками.
В залах и коридорах возбужденные голоса, мимо меня проплывают факелы на стенах, впереди крики «Дорогу, дорогу!», и наконец внесли в главный зал и торжественно усадили на твердое сиденье золотого трона, где сравнительно недавно Мунтвиг принимал послов и покоренных королей.
Я весело и с любопытством оглядел всех, жадной толпой столпившихся у трона, как сказал или скажет поэт, моих верных соратников и сподвижников, боевых друзей, с которыми делили ночь у костров, трудные походы, победы и немногие, но горькие поражения.
Клемент наклонился к моему уху и сказал доверительно:
– За Максом и Норбертом уже послали.
