– Что такое Ламбертиния, – сообщила она, – уже знаю. Общение с вашими лордами дает многое, они непростительно честны и откровенны. Огромное герцогство, что по каким-то древним законам или традициям не могло именоваться королевством, хотя по размерам… Вы его возвели в ранг королевства, там сейчас на троне ваша служанка.
– Она не служанка, – возразил я.
Она спросила с недоверием:
– А что, в самом деле эльфийка? Удивительно… Ламбертиния тоже не очень. Во-первых, только что стало королевством, а это не совсем серьезно. К тому же прижато к Большому Хребту… да-да, мы знаем о нем!.. а вам хорошо бы поближе к центру вашего влияния.
– Это Турнедо, – напомнил я.
– Турнедо, – возразила она, – часть Армландии, из-за чего ваши армландцы готовы за вас вниз головами с любого утеса. На мой неженский взгляд больше всего подходит Варт Генц.
– Что-о?
– Варт Генц, – повторила она. – Во-первых, король в присутствии высших лордов жалел, что не вы его сын, он бы вам оставил королевство…
– Это были только слова, – возразил я. – Но спасибо, что вспомнили. Ласковое слово и такой собаке, как я, приятно.
– Да, – согласилась она, – слова, но сейчас, когда погибли все его три сына и даже внук, это уже не просто слова. Высшим лордам либо продолжать кровавую распрю за трон… да-да, я слышала, либо передать корону вам уже не как временному правителю, а законному королю. К тому же их можно объединить со Скарляндией, что навсегда устранит распри…
– Устранит ли?
– При одном условии, – сказала она практично. – Земли королевства Эбберт можно присоединить к вашему новому королевству, куда войдут Варт Генц и Скарляндия. Повод очень серьезный: в связи с тем, что пресеклась существующая там династия королей. Земли ныне без сюзерена. А в Варт Генце и Скарляндии будет всеобщее ликование.
Я откинулся на спинку кресла и смотрел на нее молча и пристально. Она, похоже, увлеклась, на щеках нежнейший румянец разгорелся жарче, глаза блестят, холодный голос обрел новые краски и звучит мило и страстно.
– Вы в самом деле дочь императора, – проговорил я. – Вот только по этому вас узнали бы даже в платье нищенки. Так хорошо и тщательно все продумать… Придется мне сделать какую-то глупость, не могу же я последовать советам женщины!
– Вы же сами сказали, – напомнила она чуточку ядовито, – что я не женщина.
– То было в виде комплимента, – сказал я, защищаясь. – Я вас и в жопу послал… ох, простите!.. потому что иногда принимаю то за Альбрехта, то за Норберта, те тоже хитрые и все про всех знают.
Она молчала и смотрела с ожиданием. Я сопел, крутился, разводил руками, морщил лоб.
– Не мучайтесь, – произнесла она мирно. – Признать чью-то мысль интереснее своей – это признак силы, а не слабости.
Я на несколько секунд перестал слышать ее голос, сосредотачиваясь и представляя лучшее вино в хрустальных фужерах, в свое время я перепробовал самое разное, но не потому, что люблю, а «стыдно не знать», знание хотя бы названий вин как бы приобщало нас к высшему обществу, которое видели только в кино, и мы заучивали, а на праздники обязательно покупали дорогое вино и ставили в центр стола, а потом бережно хранили пустые бутылки, определив их на видное место, чтобы гости видели, что мы богатые и щедрые.
Я все же уловил, когда она перестала шевелить губами, сказал любезно:
– Ваше высочество?
Она произнесла ровно:
– Не пытайтесь быть внимательным. Вы меня не слушали.
– Гнусное обвинение, – сказал я, защищаясь. – Я всегда вас, ваше высочество! И никогда не. Это был бы не я вовсе.
Какие же у нее внимательные глаза, стараюсь не смотреть даже, взгляд, как у Сигизмунда, но у того беспорочная душа, а женщин беспорочных не может быть по дефолту, стоит только вспомнить Еву.
Значит, у Аскланделлы что-то иное, чем ум, ум может быть только у нас, мужчин, это понятно, даже Церковь подтверждает, а в Библии не просто записано, но пять раз повторено, чтоб не потерялось.
Глава 10
В дверь тихонько поскреблись, я едва-едва расслышал, но Аскланделла тут же приподняла брови, взглянула на меня с немым вопросом и повернула в ту сторону голову.
Я рявкнул:
– Открыто!
Дверь приоткрылась, заглянул Альбрехт, торжественно смущенный, изо всех сил, низко-низко, поклонился, стыдливо отвел взгляд и спросил в сторону:
– Там внизу готовят зал к пиру, сдвигают столы…
– И что? – прошипел я.
Он проговорил торопливой скороговоркой:
– Простите, ваше высочество, что прерываю вас в такой момент…
– Ка-кой мо-мент? – спросил я с расстановкой.
Он сказал еще испуганнее:
– Мы просто интересуемся, будете ли вы на пиру…
Я ответил с той злостью, что могла бы обрушить крышу, не будь здесь стен и поддерживающих свод колонн:
– А что дает основание думать, что я не буду, если пообещал? Граф, вы на что намекаете?
Он в диком испуге выставил перед собой ладони и попятился в коридор, но ударился задом о косяк, охнул то ли от боли, то ли от ужаса, поспешно сдвинулся, но не в ту сторону, похлопал ладонью по стене, не отыскал, спросил с жалкой улыбкой:
– Ваше высочество… позвольте оглянуться?
Я смотрел уже в лютом бешенстве, он понял, выскользнул в коридор и сам захлопнул дверь.
Аскланделла произнесла с милой улыбкой:
– Как же любят вас, сэр Ричард!
– Это называется любовью? – спросил я, все еще в раздражении.
– Да, – ответила она.
– Тогда вы предельно наблюдательны, – сказал я. – Хотя это, похоже, так и есть. В смысле вы наблюдательны, а не эта… такая странная любовь, похожая на сон. Я вот заметил только гнусное хи-хи над сюзереном, а вы… вы даже увидели, что хорошо бы канавы для стока воды прокопать заранее, а не потом.
Она произнесла почти равнодушно:
– Как я уже говорила, наша империя крайне стабильна. В ней так давно не происходило никаких катаклизмов и мятежей, что малейшее нарушение будет бросаться в глаза. А здесь их столько, что я просто не могла не заметить.
– И приказывали, – сказал я саркастически, – немедленно исправить! Выказывали свою императорскую волю!
Она в удивлении вскинула брови.
– Приказывала? Похоже, вы переутомились, ваше высочество. Я только иногда подавала совет…
– …который мои лорды тут же бросались исполнять, – сказал я сердито. – Еще бы!
Она продолжала рассматривать меня очень внимательно.
– Что значит это «еще бы»?
– Это значит, – ответил я уже почти зло, – что эти свиньи охотно слушаются вас! Ненавижу этих предателей!.. Не понимаю, что… ладно, я до них доберусь!
