Он поинтересовался обидчиво:
– Какие промахи? У меня не бывает промахов!
Перед моим кабинетом усилена стража, слуги торопливо распахнули перед нами обе створки.
Я шагнул в полумрак, когда же привыкну, что это в порядке вещей, а все свечи зажигают только в исключительных случаях. Не из-за жадности, просто на замену такого количества сгоревших свечей уходит уйма времени, и в кабинете будут постоянно толкаться сопящие слуги, что меня весьма раздражает, хотя я вроде бы и не капризная цаца.
В массивных подсвечниках на столе и на полке камина почти в ярд высотой горят свечи толстые, как деревья, собирая наплывы воска в медные чаши.
Сэр Норберт и мой любимец Макс выпрямились по обе стороны длинного стола в почтительно смиренных позах. Я пошел к ним быстро, подчеркивая каждым движением, что броня крепка, а копья наши быстры, мы побеждали и продолжаем побеждать, хотя и сидим пока что, окруженные не вражескими войсками, а зимой, но и она, зараза, трусливо отступает перед нашим с солнцем яростным натиском.
Они поклонились, я сказал быстро:
– Сэр Норберт… Макс…
Они повернулись ко мне, я прошел к креслу, расположенному с торца, сел, но не успел открыть рот, как Норберт сказал учтиво:
– Надеюсь, ваше высочество ничего себе не обморозило в долгом и тягостном пути?
Я проигнорировал вопрос, повернул голову к Максу:
– В каком состоянии пехота?
– Ждет весны, – ответил он с готовностью. – Как только схлынут вешние воды, все готовы идти обратным маршем. Но кое-кто готов и остаться. По доброй воле.
Я покачал головой.
– Доктрина меняется.
Они переглянулись, Норберт поинтересовался:
– В каком месте?
– Целиком, – ответил я. – Целиком, дорогой сэр Норберт. В Храме Истины меня посетило озарение. А потом видение… Или видение сперва, а озарение потом, но это неважно, вы же знаете, со мной это часто. И озарение рекло, что нужно для спасения мира нам кое-что сделать. А для этого «кое-что» придется изменить предполагаемую модель…
– Ваше высочество? – спросил он.
Глава 12
Я нетерпеливо выдернул у него карту из рук, расстелил на столе. Альбрехт и Макс тут же прижали уголки пальцами, а я всмотрелся в очертания Сакранта.
– Та-а-ак… положение не самое лучшее, заметили?.. На западе Мордант, на востоке Алемандрия, с королем которой, Конрадом, я сталкивался, когда он вторгся в соседнее королевство Галли, где правил благочестивый Арнольд… Редкостная сволочь, хотя по нынешним меркам просто отважный и нетерпеливый король, что постоянно пытается мечом расширить пределы своего королевства… Если мы уйдем, а Мунтвиг не объявится, то Конрад нападет на Сакрант…
Норберт сказал осторожно:
– Ваше величество, вы предлагаете…
– Пока ничего не предлагаю, – ответил я, – но оставить часть войск для защиты Сакранта придется. Здесь зона наших интересов! И как-никак я здесь принц короны, единственный и уже провозглашенный королем Леопольдом наследник. На юге Сакрант граничит с Ирамом и Пекландом, те тоже не подарки…
Норберт вздохнул, Макс сказал с боевой готовностью:
– Понятно, оставим корпус наших войск…
– Еще один направим в Бриттию, – продолжил я и повел пальцем по карте, отыскивая эту самую Бриттию.
Норберт вздохнул, спросил безнадежным голосом:
– Что, и там зона наших интересов?
– Еще какая, – ответил я. – Ах да, вы не знаете еще, но будете смеяться, однако я еще и принц-регент королевства Бриттия!.. Вот так-то. И правлю ею до тех пор, пока не подрастет младший сын умершего короля.
Норберт пробормотал:
– Смеяться или рыдать?
Альбрехт спросил живо:
– А сколько мальчишке лет?
– Семь, – ответил я.
Он радостно охнул.
– Это же всех там обобрать можно!
– Можно, – согласился я, – но зачем обирать своих?
– Ваше высочество? – спросил он.
– Мы останемся и в Бриттии, – сообщил я. – Для выполнения наших гуманных и гуманистичных планов потребуется обширное жизненное пространство. С едиными законами, свободной торговлей, обменом трудовыми ресурсами и накопленными навыками.
Он оглянулся на двери, покосился на обомлевших соратников и спросил таинственным шепотом:
– И единой властью?
– Неофициально, – ответил я. – Нельзя наступать на гордость всяким королям и вождям племен. Потому да, Бриттия…
Норберт и Макс снова промолчали, Альбрехт спросил осторожно:
– Тогда Варт Генц… тем более?
– Там сложнее, – признался я. – Сейчас в Варт Генце лютует гражданская война за трон. Многие поверили, что Мунтвиг нас всех уничтожил, и сочли клятвы, данные нам, потерявшими силу. Конечно, за это поплатятся. Не за нарушение клятв, основание вроде бы есть, а за недоверие!
– Это да, – сказал Норберт сурово, – это оскорбление! А любое оскорбление лучше всего смывается кровью.
Я остановил его жестом.
– Мы должны больше думать не о мести. Создатель против того, чтобы мстили лично. Он сам достаточно мстительный, если заявил, чтобы мщение оставили ему, и только ему.
– А о чем мы должны думать? – спросил Альбрехт при одобряющем молчании Норберта и Макса.
– Должны мыслить глобально, – изрек я веско. – Ладно, поговорим потом. В главном зале уже все собрались, слышу, как вздрагивают стены, о которые чешутся спинами. Идите, присмотрите за порядком. Я приду чуть позже. Окончательный инструктаж будет после приема.
– И после пира?
– Отбуду после приема, – сказал я. – На пиру поприсутствую мысленно. И сердцем, что всегда с вами.
Они отсалютовали и вышли, а я разложил на столе карту региона. Границы королевств проходят по рекам и болотам, из-за чего такие причудливые, что я бы точно провел демаркацию границ, если бы там не жили своенравные и гордые лорды в достаточно неприступных замках.
Ситуация с отношением к Маркусу гораздо хуже, чем я думал. По наивности полагал, что священники всюду проповедуют о Багровой Звезде как о карающем мече Господа, потому, дескать, нужно принять со всем смирением. Даже зарываться в глубокие пещеры – не спасение, земля сдвинется и всех засыплет, смерть их будет мучительной, в отличие от тех, кто примет ее покорно наверху и сразу войдет в рай.
На поверхность если и выберется из зарывшихся кто, то это будут единицы, жизнь их будет тяжела и поневоле полна греха.
Оказалось, судя по собранной Альбрехтом информации, все оказалось гораздо хуже. Священники даже не упоминают о Маркусе, народу это не нужно и совсем не интересно. Маркус для них – это как наступление зимы, только такой, когда все погибнут. Барахтаться начали бы, если бы Маркус давал шанс спастись проклятому соседу, тогда да, это невыносимо, надо бороться, но когда погибнут все люди на свете… то чего противиться?
