– Оказались переодетыми эльфами? – спросил он деловито.
– Граф, – сказал я строго.
Он сказал виновато:
– Простите, ваше высочество, но я уже привык, что с вами могут быть любые неожиданности, удивляться нельзя, нужно принимать все, будто каждый день вижу. Что с троллями?
– А вы не заметили, – сказал я со злостью, – тролли тоже разные! С виду одинаковые, а внутри всякие. Зачем-то ненавидят друг друга, воюют друг с другом… Растер говорит что-то остервенело, ума не приложу… Но что хорошо для политика низшего уровня, неприемлемо для политика высшего класса, каким, естественно, являюсь я, такой умный, замечательный и даже временами мудрый.
– А как надо? – спросил он.
– Мир и дружба, – пояснил я. – И торжество гуманизма!.. Кто против гуманизма…
– Будем вешать, – подхватил он, – в нашем гуманном обществе взаимной любви и справедливости!
– А особо упорных сажать на кол, – подтвердил я. – На городской площади. Народ любит подобные увеселения, нужно только поставить там ряды скамей и предусмотреть места для продавцов пирожков. Так вот, насчет троллей… Граф, поручаю это вам! Не пугайтесь, не лично. У вас есть штат… Почему нет? Наберите!.. И всесторонне изучите проблему. Первый вопрос: выгоднее нам поддерживать их вражду и взаимное истребление или внедрять у них принципы терпимости и толерантности?
Он спросил опасливо:
– А в чем разница между терпимостью и толерантностью?
– Ни в чем, – огрызнулся я, – но звучит!.. Граф, вы же разговариваете с деятелем!
Он пробормотал:
– Да уже перестаю отличать, где сэр Ричард, а где этот самый деятель непонятного масштаба. Но я понял, ваше высочество. Надо искать пути примирения в их гуманном обществе. Другого не надо.
– Почему?
Он посмотрел на меня с ехидной улыбочкой.
– Иначе пришлось бы признать вас политиком рангом ниже, а как допустить такое? Это умалит достоинство всех наших рыцарей!
– Только вы не совсем поняли, – уточнил я. – Вернее, совсем не поняли. Рознь в обществе вполне нормальная и правильная вещь. Иначе какое развитие?..
– Ваше высочество?
– Я говорю, – сказал я, – есть наши тролли, а есть ненаши. Совсем не наши!.. С которыми наши воюют остервенело. Какие-то старые счеты, древняя вражда… наверное, еще не вникал. Это вам предстоит! Вникнуть, найти причину, отыскать решение. Все поняли? Все просто, как два пальца о дерево!
Он смотрел внимательно.
– А зачем вам их примирение? Не лучше ли, если наши перебьют ненаших?
Я поморщился.
– Хотите сказать, самая лучшая победа, это пиррова? Когда одним махом и от врагов и от своих?.. Нет, граф, эти ненаши могут стать более нашими, если подойти к ним нужным боком… Но сперва стоит выяснить, что за тролли, чего от них ожидать. И не лучше ли в самом деле истребить, пока идет война и все можно?
– А если не истребить, – сказал он, – то троллям серьезно грозит объединение?
– Пока только сосуществование, – уточнил я. – С оружием в руках и сном вполглаза.
– Гм, это существенно…
– Некоторую рознь, – пояснил я деловито, – будем поддерживать сами. Так управлять проще, да и не будет для нас потенциальной угрозы.
Он вздохнул с подчеркнутым облегчением.
– Слава Господу! А то уж подумал, что вы в самом деле стали миротворцем.
– Ага, – сказал я, – так и подумали, граф!
Он ответил хитрой усмешкой, отодвинул пустую кружку и пошел в свой угол на роскошную постель из настеленных веток.
Утром мы вернулись в лагерь, где Норберт сразу принял на себя руководство всей разведкой. Я предложил ему возглавить всю легкую конницу, но он вежливо уклонился, объяснив, что есть и более достойные полководцы, а вот правильно организовать охрану огромной армии могут далеко не все.
Альбрехт тоже, примерно так же увильнув от вице-канцлерства, с удовольствием окунулся с головой в мир быстро меняющегося, точнее, меняемого нами мира, где как нигде хорош его аналитический склад ума, все мгновенно схватывающий, понимающий мотивы поступков и умеющий предугадывать, что и когда последует после наших каких-то действий.
Ветер наконец подсушил землю, а мелкий дождичек, что дважды сыпался с почти ясного неба, почти не увлажняет землю. Правда, в колеях везде вода, часть полей тоже еще подтоплена, но уже подснежники цветут вовсю, а птицы ликующе горланят, чирикают, ссорятся за места для гнезд, в болотах цветет не только вода, но и болотные растения.
Весна вытеснила зиму, но не торопится уступать права лету, а разлившиеся реки сильно затрудняют победное шествие к столице.
Армии борющихся за трон называют себя красиво и возвышенно единственными благородными наследниками великого королевства, но мы всех именуем одним кратким словом «мятежники», и в этом случае уже неважно, за кого проливают кровь: за Хенгеста, Меревальда, Хродульфа или Торстейна.
По моему приказу с ними обходились не как с воинскими образованиями, а как с разбойниками: вожаков тут же вешали, а рядовых отправляли на принудительные работы. Кто артачился и заявлял о своих правах, того рубили на месте.
После недельных боев, когда встречались только отдельные отряды воинственных рыцарей, сумевших собрать под свою руку таких же любителей пограбить, разведка донесла, что в двух днях пути к востоку разместились на отдых довольно большие войска, не меньше трех-пяти тысяч.
– Узнайте, – велел я в раздражении, – чьи! Знамена видны издалека. Хотя для нас все мятежники и все преступники, но с Леофригом нужно сражаться иначе, чем с Хродульфом, а с Хенгестом – не так, как с Меревальдом…
Еще разведка доложила, что столица в руках Торстейна, однако Хенгест не только защитил свои обширные земли, но и расширил влияние на соседние области, а когда армии Торстейна и Леофрига начинали действовать заодно, он уводил главные силы в леса, умело перебрасывая их то на границу земель Леофрига, где громил города Хродульфа, начисто вырезал села и разрушал замки противников, перехватывал на стыке дорог отряды, идущие на помощь соперникам, и тоже уничтожал без пощады, словно люди, вставшие на сторону его противников, считаются хуже нечисти.
– До Вудшира, – доложил Ривонтин, командир сотни, один из новых доверенных людей Норберта, – отсюда не больше двух миль, до Яннага чуть больше, но тоже не так уж. Два дня назад была жестокая сеча отрядов Хродульфа с Хенгестом. Хенгест побил их и долго гнался, усеивая телами убегающих в долину, пока те не укрылись в лесу.
– Значит, – сказал я, – если мы даже с малым отрядом подойдем к Вудширу или Яннагу, – там набега не ждут, все-таки победители!..
Он спросил осторожно:
– Рассчитываете взять и замок?
– Замок вряд ли, – ответил я, – разве что сдадутся. Но мы покажем пример цивилизованной войны, когда не пожигаем деревень, не опустошаем всю землю, не побиваем старых и малых, не уничтожаем припасы… Да-да, сэр Ривонтин, нам нужно показывать пример цивилизованности!
