– Сэр Ричард не бывает, – сказал Норберт строго.
Альбрехт подумал, кивнул.
– Вообще-то человек, умело скрывающий слабости, может считаться сильным. Так что там случилось, ваше высочество?
– А разберетесь? – ответил я. – Случилось вот что…
Они слушали внимательно, а когда я закончил, Норберт сказал голосом, полным уважения:
– А может, все было не так… Если то был ангел в теле человека?.. И когда человек погиб, ангел высвободился и вознесся?
Альбрехт буркнул:
– С чего бы ангелу оказаться в наших телах?
– Ну, – сказал Норберт с несвойственной ему неуверенностью, – его могли в наказание… или испытание… за провинность.
Альбрехт возразил:
– Он был в теле человека… и умер бы с человеком. Но сэр Ричард его освободил и позволил вознестись… значит, наш сюзерен все-таки обладает властью решать, кому на небеса, а кому в огненную яму ада!
Они смотрели на меня с таким почтением, что я сказал с досадой:
– Это у вас такие шуточки? Ничем я не обладаю! А то, что я решаю, кто заслужил ад, а кто нет… это просто мои догадки, предположения, умозаключения… которые не подкреплены никакими властными полномочиями!
Они молчали, только Норберт сказал с тем же упрямством:
– А вдруг?
Альбрехт зябко передернул плечами.
– Сэру Ричарду многое дадено, но за все будет спрошено. Боюсь, я бы отказался от такой участи…
Норберт вздохнул.
– Я тоже.
Альбрехт оглянулся на лес, от которого мы неспешно отдаляемся на медленно бредущих конях.
– Думаю, – проговорил он, – и за этого… ну, которого выпустил, спросят со всем пристрастием. Дескать, почему так решил, а не руководствовался ли низменными чувствами, а не лучше ли было передать его душу силам ада…
Я увидел устремленные на меня взоры, ответил нервно:
– Не знаю!.. Я вообще спрашивал вас насчет отшельника, что с ним делать, а вы умничать полезли!.. Конечно, умничать всем хорошо, никакой ответственности!.. А что с отшельником делать?
Они переглянулись, промолчали.
На привале я рассказал уже в шатре, где собрались военачальники, как про отшельника, так и про его таинственных охранников. Конечно же, все ухватились за то, кем могут быть эти стражи, пошел спор, я раздраженно напомнил, что это не богословский диспут, а просто хотел бы услышать их мнение насчет кем считать отшельника.
Меганвэйл покряхтел, наконец сказал неохотно:
– Ваше высочество, не делайте этого. Не возвращайте его в Шателлен. Он живет здесь счастливой жизнью, которую сам избрал для себя. Он свободен.
– И вообще не говорите королю Найтингейлу, – сказал барон Хельмут серьезно.
Я воззрился на него в изумлении:
– Почему?
Граф Арнубернуз поспешил вклиниться с ответом:
– Сейчас у вас все права наследника на корону Шателлена!..
– А если привезете младшего сына, – пискнул барон Эванс, – то…
Я отмахнулся, обратил взор к сдержанному Хельмуту, что сразу же замолчал, едва его перебили.
– Барон?
Он ответил ровным голосом:
– Все верно, тогда принца объявят наследником. Даже если король и захотел бы оставить корону вам, этого не позволит знать.
Я нахмурился.
– Но это его младший сын, я обязан обрадовать Найтингейла. Я всего лишь потеряю королевство, но спасу честь.
Они разом замолчали, довод неопровержим, честь всего дороже. Честь для рыцаря – это и есть жизнь; обе растут из одного корня. Отнимите у рыцаря честь – и жизнь кончена. Во всяком случае, в обществе других рыцарей, заботящихся о безукоризненности репутации. Можно только сменить имя и пуститься в странствия…
Граф Фродвин прогудел мощно:
– Мы не вправе жить, если погибнет честь. Ваше высочество, я ни минуты не сомневался, что вы самый достойнейший и рыцарственнейший из правителей!
Когда все разошлись, сэр Альбрехт спросил хмуро:
– А что на самом деле?
Я посмотрел на него исподлобья.
– Сомневаетесь в моей рыцарской чести?
– Нет, ваше высочество, – ответил он учтиво, – но это же несерьезно… Вы ж политик!
– Мы живем в мире рыцарской чести, – напомнил я. – Слух о таком поступке разнесется по всем королевствам. Я в самом деле потеряю Шателлен, но обрету такую репутацию, что будет стоит трех таких королевств!..
Он задумался, вздохнул.
– Рискованный ход. Я бы предпочел взять королевство. Однако теперь понимаю, что и Шателлен вы не потеряете… Будь там королем Найтингейл или этот принц, они все останутся настолько дружественными, что почти войдут в ваше королевство Улагорния.
– Смекаете, граф, – сказал я поощряюще. – Они в самом деле войдут в наш дружественный союз настолько плотно, что уже не будет особенной разницы, кто там король.
Он проговорил, не сводя с меня пристального взгляда:
– Это касается не только Шателлена?
Я сказал с укоризной:
– Граф… Неужели вы могли подумать, что отпущу Мезину? Королева Ротильда нанесла болезненный удар по моей репутации.
– Самолюбию, – сказал он.
– Что?
– Самолюбию, – пояснил он, – а не репутации. Но за ваше самолюбие, ваше высочество, будем драться еще злее, ибо ваше самолюбие – это и наше самолюбие. Рыцари не терпят, чтобы в их вождя бросали камни. В общем, вы меня успокоили, ваше высочество…
Я поморщился.
– Знаете, граф, ваша похвала звучит так оскорбительно. Я так распинался о своей рыцарской чести, а она есть!.. а вы тут сразу находите подоплеку и заявляете довольно: я так и знал, что он полное говно!
Он изумился:
– Разве я сказал именно так? Вслух?.. Да, надо не все говорить вслух, что думаешь… Спасибо, ваше высочество, я рад, что вы в здравом уме.
– Идите, граф, – сказал я хмуро. – Готовьте депортацию принца на историческую родину. Хватит ему тут развлекаться, пора и поработать.
Глава 12
Армия мощно и широким фронтом, словно грозовая туча, что застилает все небо, продвигалась в Скарляндию. Сперва вошли в те области, что скарляндцы отхватили, пользуясь разгоревшейся гражданской войной у своего извечного противника, захватили и уничтожили несколько отрядов мятежников.
Арнубернуз и Фродвин, будучи высокородными графами, командуют элитными частями рыцарской конницы, но я придал им еще по пять тысяч панцирной пехоты и по тысяче лучников, после чего наметил, куда им идти самостоятельно и какие крепости изолировать, не пытаясь взять штурмом, все равно сдадутся.
