Они добрались до вершины крутого склона, и йомен, остановившись, продолжил свой заученный рассказ:
— Перед нами-э возвышается внушительное здание цитадели-э, известное под историческим названием Башни Юлия Цезаря-э.
— Внутри, должно быть, очень темно, — заметил Сиббер, разглядывая огромное белое сооружение. — Потому что, посмотрите, там нет ни единого окна. Видимо, здесь хранят порох и оружие.
— Лондонский Тауэр — один из немногих оставшихся-э привилегированных районов города-э. В его пределах любой гражданин защищен от ареста-э. — Он издал смешок. — Что является слабым утешением-э для тех несчастных узников-э, которых мы по долгу службы держим здесь под стражей-э.
— Мне необходимо присесть, — объявила графиня.
Ее захлестнула волна облегчения оттого, что богато одетый мужчина оказался всего лишь актером и что внутри этих стен она может не бояться ареста. Еще она лелеяла слабую надежду, что удастся отделаться от йомена, а заодно и от надоедливого актера-писателя. Плюхнувшись на огромную медную пушку, она принялась обмахиваться веером и тут наконец-то увидела Элпью. Та тоже отдыхала от услуг йомена, сидя и обмахиваясь. Графиня переглянулась со своей помощницей, которая лишь пожала плечами в ответ. Коварная кокетка, мисс Феба, загнана в угол. Теперь, как и на ночном балу, им оставалось только ждать.
Сиббер указал на здание за холмом, на который они только что поднялись.
— Вот что меня интересует. — Он наклонился и доверительно прошептал: — Кровавая башня. Хотя я, видимо, допускаю неточность, называя «кровавой» башню, где были задушены двое детей.
Графиня рассеянно улыбнулась. О чем толкует этот человек?
— Мой прожект, — словно прочитав ее мысли, прошептал Колли Сиббер. — Ричард и принцы! А как вам это? Я собираюсь написать пьесу о горбуне Ричарде. Отличный сюжет, а?
— Уже написана, — отозвалась графиня. — Этим елизаветинским писакой, Шекспиром.
— Ах, мадам, — проговорил Сиббер с самодовольной ухмылкой. — Зато я надеюсь оживить театр новой ответственной моралью.
Графиня подавила зевок. Ей было видно, что Элпью завязала со своим молодым сопровождающим беседу.
— Йомен Партридж? — Она поднялась. — Я нашла свою служанку Элпью и больше не нуждаюсь в прогулке под присмотром.
— Я не могу, мадам-э, предоставить вас самой себе в этом месте-э. Ибо, хоть это и место отдыха-э, я должен напомнить вам-э, что оно также служит тюрьмой его величества-э. И откуда я знаю, не замышляете ли вы-э освободить одного из наших недостойных узников-э?
— Не волнуйтесь, сэр. — Графиня заковыляла прочь. — Я присоединюсь вон к тому стражнику, который разговаривает с моей Элпью, а вас оставляю в распоряжение мистера Киппера,
[2]
с тем чтобы вы рассказали ему все, что он пожелает узнать о Кровавой башне.
— Сиббер, — вполголоса пробормотал актер. — Но, миледи, позвольте мне пойти с вами. Я предпочел бы помочь вам.
Йомен Партридж помахал стражнику, стоявшему рядом с Элпью, и знаком объяснил, что оставляет на него двух своих подопечных, а сам пошел вниз, чтобы взять новых посетителей.
— Знаете, я его встречал, — сказал Сиббер, идя следом за графиней.
— Уильяма Шекспира? — бросила та, меряя его взглядом. — Вы, должно быть, значительно старше, чем кажетесь.
— Нет-нет, — весело рассмеялся Сиббер. — Короля.
Этот человек, несомненно, слабоумный. Ричард III умер пару веков назад.
— Я был всего лишь ребенком, но он запомнился мне таким величественным. Он гулял со своими собаками в Сент-Джеймсском парке, кормил уток.
Графиня вымученно улыбнулась расплывшемуся в улыбке типу. Он, наверное, совсем повредился умом. Ее терзали сомнения — не позвать ли на помощь?
— И с ним, между прочим, были вы.
Графиня остановилась и обернулась к молодому актеру.
— Может, я и кажусь старой каргой, но, уверяю вас, во времена горбуна Ричарда еще не родился даже мой прапрапрадед.
— О да. — Актер так и покатился со смеху. — Мне все говорили, что вы забавная. Теперь я сам это вижу.
Графиня стиснула веер, собираясь треснуть наглеца.
— Я говорил о вашем короле, мадам. — Он поднял руки вверх. — О добром старом Чарли.
— Карл!
[3]
— Графиня мгновенно смягчилась, выражение лица ее сделалось приятным, а сама она приняла жеманную позу. — Милый, милый! Все так по нему тоскуют.
— Именно, именно, — с некоторым энтузиазмом поддержал Сиббер. — Удивительно, сколько сердец он пленил. Простой народ его обожал.
— Да, были времена, мистер Киппер... — Графиня взяла молодого человека под руку и пошла с ним в ногу. — Значит, вы, говорите, актер и писатель...
Свою добычу Элпью загнала не без труда. У мисс Джимкрэк был специальный пропуск, дававший ей право на немедленное свидание с возлюбленным. Йомен, проводивший досмотр, с особым удовольствием обыскал Элпью, ибо за ее корсажем скрывались исключительные формы. Он даже имел наглость спросить, нельзя ли пошарить в ложбинке между грудями на случай, если она там что-то спрятала. Элпью едва удержалась, чтобы не дать ему оплеуху. Вместо этого она глубоко вздохнула и, вытянув шею, увидела, что девица Джимкрэк миновала Ворота изменников и направилась на основную территорию Тауэра.
Порученная вместе с группой восторженных иностранцев своему стражнику, Элпью все время норовила отбиться от компании, чтобы понаблюдать сквозь ворота, как дерзкая мисс поднимается на холм и сворачивает направо, к Белой башне.
Пока надоедливые иностранцы забрасывали стражника невнятными вопросами о пребывании королевы Елизаветы в Тауэре в качестве узницы, Элпью решительно начала подниматься на холм впереди всех. Йомен Джонс, который был не в состоянии разобрать большую часть того, о чем его спрашивали, решил повести туристов следом за Элпью. Группа индийских мусульман в экзотических одеяниях — развевающихся шелках, атласе и перьях — побежала за ним в горку.
Элпью подоспела к башне Юлия Цезаря как раз вовремя, чтобы увидеть, как мисс Джимкрэк исчезает в низенькой двери по другую сторону лужайки, слева от нее.
— Что это за место? — спросила Элпью, указывая на девушку.
— Бошампская башня, — согнувшись пополам и дыша со свистом, ответил йомен Джонс, — место заключения благородных преступников. Здесь содержался лорд Гилфорд Дадли, муж леди Джейн Грей...
— Хватит истории, — оборвала его Элпью в тот момент, когда недоумевающие иностранцы добрались до вершины холма. Она снова пошла вперед, поманив их за собой. — Кто сейчас здесь сидит?
