— Заговор? — Графиня подошла поближе. — Ребекка и Анна?
— О, понимаю! Вы об этом не знаете. — Он с непринужденным видом уселся на стул. — Тогда я обладаю над вами властью. Теперь вы будете меня слушать.
— Что за заговор?
— Насколько я понял, он каким-то образом связан с доходом миссис Лукас.
— С ее спектаклем-бенефисом?
— Думаю, да. — Никам Роупер пожал плечами. — Я слышал слово «доход».
— Где проходил этот разговор?
— Как-то вечером, несколько месяцев назад, они сидели на площади за стаканом эля. Немного раньше этот мерзавец уже пронесся по площади со своей шайкой, переворачивая лотки и бесчинствуя, как обычно. Я сидел рядом с актрисами и слышал, как они смеялись, предвкушая, как используют его в своих целях. Выставят круглым дураком и олухом перед его друзьями.
Вошли Годфри и Элпью с чайным подносом.
— Мистер Роупер рассказывает мне о своей рыбной лавке, Элпью.
Годфри расставил чашки и разлил чай, а Элпью положила сахар.
— Похоже, он вел чудесную жизнь в очаровательном домике рядом с Патерностер-роу со своей покойной милой женой.
— Пруденс. Она действительно была милой женщиной. — Никам взял чашку. — Это поистине удовольствие — находиться в кругу поклонников великой Бекки. Вы видели ее в «Прямодушном»? У нее там была великолепная роль Фиделии, которая без конца издевается над своим возлюбленным.
— Вы это видели, — проговорил Годфри. — Я только читал. Но знаю, что она была восхитительна.
— О да. — Никам отхлебнул чаю. — Это была ее лучшая роль. Я наслаждался сценой, где она пирует с матросами. Она очень похоже изображала моряка. Но с другой стороны, Бекки — знаток в этом деле. О морской жизни ей известно не понаслышке.
Элпью и графиня прыснули чаем в чашки.
— Какое отношение Ребекка Монтегю имеет к морским делам?
— Но вы же наверняка знаете. — Никам озадаченно посмотрел на них. — Ее родители связаны с морем.
— С морем?..
— Ее отец был адвокатом...
— Нет. Оба по морской части. Отец был боцманом, а мать отвечала на корабле за продовольствие.
Графиня и Элпью одновременно воскликнули:
— Боцман!
— Поставщик продовольствия!
— Да. Из Лаймхауса. Они так гордятся дочерью.
Поднявшись, графиня в упор посмотрела на Никама.
— Откуда вам это известно?
— Почти каждое воскресенье она туда ездила. Джемми возил Бекки и обедал с ее родителями. Иногда я брал кружку или две пива в таверне по соседству с их скромным домиком и разговаривал с местными жителями. Все они знают Бекки.
На следующее утро Элпью постучала в коттедж при конюшне, в котором жил кучер герцогини де Пигаль. Подкупив его пакетиком чая и пообещав еще, графиня, Годфри, Элпью и Никам разместились в большой карете герцогини и отправились в долгое путешествие до квартала Лаймхаус.
— Мы уже в Шотландии? — крикнула графиня, когда они отъехали на полмили от Тауэра. Она вслух читала надписи на каменных столбах, отмечавших мили. — Рэдклифф-хай-вей, Экзекъюшн-док, Уоппинг-Уолл... Никогда не слышала о таких местах. Кучер знает, куда мы едем?
— Не волнуйтесь, графиня. — Никам выглянул из кареты. — Бекки всегда ездила именно этим путем.
На Шедуэлском рынке слышались крики торговок:
— Кильки, мидии, свиные ножки, серый горох и печеные бараньи головы.
— Слава Богу, мы здесь не едим, — промолвила графиня, обмахиваясь веером и глазея в окно. — Мы углубляемся в дебри сельской местности, Элпью. Я это чувствую.
— Нет, мадам. Уверяю вас, Лаймхаус находится на самой восточной окраине столицы.
— Что это было? — вскрикнула графиня, хватаясь за кожаную ручку, когда колеса кареты перевалились через какую-то большую кучу. — Собака?
— Нет, мадам. Просто здесь очень плохие дороги.
— Безобразие! — Графиня упала на сиденье. — По-моему, вы сказали, что мы едем не в деревню?
Пока они, подпрыгивая, катили по Грейвел-лейн, Элпью не на шутку переживала за карету. Ей совсем не хотелось возиться с графиней, если карета перевернется или потеряет колесо в этих суровых краях. Не улыбалась ей и перспектива искать деньги на вытаскивание и починку кареты. Одна покраска будет стоит целое состояние, не говоря уже о подновлении гербов на дверцах.
Карета покачнулась и опасно накренилась, прежде чем обрести равновесие. Кучер выругался. Элпью высунула голову:
— Все в порядке?
Он указал на проехавшую мимо карету.
— Женщина правит! — проворчал он. — Едет посередине дороги. И слишком быстро.
Элпью проводила взглядом быстро удалявшуюся в сторону Лондона облезлую старую карету и вернулась на свое место.
Чем дальше на восток, тем дома вдоль дороги становились все беднее и беднее. Женщины с младенцами на руках разглядывали катившую мимо них элегантную карету.
— Посмотри на их удивленные лица, Элпью, — обратила внимание графиня. — Можно подумать, они никогда раньше не видели герцогской кареты. Мы словно яркая звезда, только что появившаяся на востоке.
Карета остановилась, затем резко свернула влево — они подъехали к речным верфям.
— Мы уже на месте? — Графиня как будто задерживала дыхание.
— Осталось совсем немного, — сказал Никам.
Графиня с ворчанием бросила на Годфри грозный взгляд.
— Я больше ни минуты не вынесу этой вони! — воскликнула она, разворачивая веер.
— Не смотрите на меня, — попросил Годфри, пиная Элпью.
Графиня принялась лихорадочно обмахиваться.
— Во имя неба, что может так вонять?
— Да что угодно, — ответил Никам. — Дубильные мастерские, пивоварни Шедуэлла или печи для сушки известняка в Лаймхаусе...
— Фу! — зашипела графиня. — Чума на это место. От него несет, как от белья старой проститутки.
— Не говоря уже о литейных мастерских, где делают якоря, гвозди и цепи. Или сараях, где плетут веревки, изготовляют такелаж и шьют паруса... есть еще бойни и солильни, где солят и вялят мясо для дальних плаваний, мельница для черного пороха...
— О, «Черный порох»! — включился в разговор Годфри. — У нас его целый ящик. Очень вкусно.
Никам посмотрел на него как на ненормального.
Справа потянулись доки, заполненные самыми разными судами — от бригов, баркентин, фрегатов и военных кораблей до самых скромных барж, яхт и катеров акцизного ведомства.
— Мне всегда хотелось отправиться в плавание по морю! — вскричал Годфри. — Вы только посмотрите на этих парней, снующих по всем этим фок- и грот-мачтам. Вот жизнь для настоящего мужчины.
