И хотя Мерчет с улыбкой подмигнул, прежде чем отойти, Оуэн не сомневался, что он вовсе не шутил.
Арчер принялся разглядывать своего собеседника. Рука, поднявшая кружку, не дрожала. Неприязнь земляков совершенно не сказалась на приставе.
— А вы не жалеете о тех днях, когда в городе у вас еще были друзья?
Дигби отставил полупустую кружку и утерся рукавом.
— Друзья? — презрительно фыркнул он. — Мой друг — архидиакон, а больше мне никто не нужен. Если бы не он, я до сих пор жил бы в хибаре за стенами аббатства. Этот город называют дьявольским омутом. Скольким удалось вырваться за городские ворота?
Немногим. Оуэн не остался к этому факту безучастным.
— А как вы попали в поле зрения архидиакона?
На лице пристава появилась хитрая улыбка.
— Я сообщил ему кое-какие сведения, которые принесли кругленькую сумму на строительство новой часовни в соборе.
— Какого рода сведения?
— Неважно. — Дигби поставил пустую кружку и поднялся. — Архидиакон Ансельм желает с вами поговорить. Я могу передать ему, что завтра вы придете в его приемную?
Бесс, подававшая пиво за соседним столом, задержала дыхание.
— Архидиакон Ансельм? — Вот кто, значит, натравил на него пристава. — Почту за честь.
Когда за приставом закрылась дверь, разговоры потекли оживленнее и стали громче.
К столику подошла Бесс с кувшином эля. Оуэн прикрыл ладонью кружку, но Бесс успела заметить, что она почти полная.
— Больше одной я сейчас не выпью. — Он кивнул в сторону двери. — Слышали?
— Кое-что. Я бы сказала, ты распалил воображение Дигби, и он наговорил про тебя с три короба архидиакону. Когда он тебя увидит, то наверняка разочаруется.
Позже, когда хозяин таверны провожал постояльца наверх, освещая лестницу, Оуэн спросил его про архидиакона.
Мерчет пожал плечами.
— Некоторые считают его святым. Может, так оно и есть. Большинство любят представлять святых созданиями без плоти и крови… — Он покачал головой. — Но Ансельм справедливый человек. Если вам нечего скрывать, то можете его не опасаться.
Том зажег тоненькую свечку на окне и ушел.
Оуэн опустился на тюфяк и, стянув с глаза повязку, уставился на мигающее пламя. Видел он все немного расплывчато. Пульс забился чаще. Неужели левый глаз начал что-то видеть? Он поспешно прикрыл его ладонью. Проклятье. Просто от выпитого пива начало двоиться в здоровом глазу. Уже второй раз за день он ожидал какого-то чуда. Надо же так поглупеть! Он вынул баночку с мазью. Понюхал. Мед и календула. И что-то еще. Запах меда мешал определить. Он взял немного мази на палец и нанес на шрам. Теплота, покалывание, потом онемение. Значит, добавлен аконит. Нужно быть поосторожней с этой мазью. Аконитом можно убить.
7
В АББАТСТВЕ
На следующий день, захватив письмо Роглио, Оуэн направился в аббатство. После недавно выпавшего снега булыжники стали особенно скользкими, поэтому он не особенно расстроился, когда мощеная дорога оборвалась у ворот аббатства. Протоптанная колея хоть и грязнее, зато на ней меньше шансов потерять равновесие. Он ненавидел сам себя из-за того, что подобные мысли приходят ему в голову. Потеря глаза сделала из него ворчливого старика.
Письмо Роглио послужило Оуэну пропуском к аббату, который заверил его, что брат Вульфстан будет очень рад получить весточку от лекаря архиепископа.
* * *
Вопреки заверениям аббата, Вульфстан совсем не обрадовался гостю. Он вообще не желал никого видеть. Ему хотелось остаться одному, чтобы бороться с дьяволом, грозившим его спасению.
А началось все с пилигрима. С того самого вечера, как пилигрим заболел, Вульфстан не знал покоя.
И вовсе не из-за самой болезни. В аббатство часто приходили паломники в таком состоянии. Близость к смерти обращала даже самых закоренелых грешников к Богу. Если бы только Вульфстан не попытался спасти того рыцаря! Возможно, именно эта ошибка нарушила мирный ход его жизни. Ему бы следовало позволить другу умереть в покое, без суеты. А вместо этого, повинуясь своей гордыне, Вульфстан решил спасти его. Пилигрим тронул его сердце, и Вульфстан никак не мог поверить, что Бог желает смерти такому мирному и тихому человеку — зачем иначе он направил его сюда, к столь опытному и знающему лекарю?
Он повел себя как заносчивый старый дуралей, с болью признавался сам себе Вульфстан. Потащился в снегопад в аптеку, согреваемый радостной надеждой спасти одно из божьих созданий и тем самым прославиться.
Он тогда почти не обратил внимания на рассеянность Николаса, хотя позже припомнил все подробности. Откуда ему было знать, что аптекарь заболел и тем же вечером его разобьет паралич, что он на много дней лишится речи и будет прикован к постели, с которой до сих пор не встал? Николас казался крепким и бодрым. Но вопросы, которые он задавал, его внезапное волнение — все это указывало на начало болезни.
А то, что случилось с пилигримом, после того как он принял лекарство… Милосердная Мадонна, теперь симптомы были лекарю совершенно очевидны, но тогда озадачили его. Он решил, что неправильно поставил диагноз, что с самого начала его друг страдал от какой-то другой болезни, а Николас это сразу понял, когда увидел больного, и расстроился. Скорее всего, аптекарь приготовил не то лекарство.
Правда была гораздо хуже. Гораздо.
Как глупец, Вульфстан пытался помочь умирающему, растирал ему конечности, устраивал повыше, чтобы легче дышалось. Он молился над ним, печалясь, что такой благородный рыцарь уходит из жизни в мучениях.
А затем лекарь припрятал остатки лекарства и позже дал выпить Фицуильяму, подопечному архиепископа. И на его глазах случилась вторая смерть, с теми же симптомами, что и у пилигрима, — затрудненное дыхание и боль в конечностях.
Только тогда он исследовал лекарство. Только тогда. Старый дурак! То, что он обнаружил, разбило ему сердце. Смертельная доза аконита. И он собственноручно напоил этим лекарством двух больных. И убил их, стараясь спасти.
Аконит. В малых дозах он снимает боль, вызывает потоотделение, уменьшает воспаление. Чуть увеличить дозу — и конечности пронзает ужасная боль, больной теряет сознание, начинает задыхаться, а потом наступает смерть. В лекарства часто добавляют аконит. Но не в таких количествах. Как мог Николас совершить столь серьезную ошибку! У Вульфстана никогда прежде не было причин не доверять лекарствам, приготовленным Николасом Уилтоном, а еще раньше — его отцом. Ему даже в голову не пришло проверить снадобье. А ведь это было так просто! Нанесенное на кожу, оно вызывает легкое покалывание, а потом онемение. Когда же наконец он опробовал лекарство на себе, его рука всю ночь оставалась онемевшей.
Это был самый прискорбный момент в жизни Вульфстана. До сих пор он ни разу не задумывался, что в его руках находится человеческая судьба. Он мог убить. И убил из-за собственной халатности.
