— Да.
— Скорее всего, это пустяки.
— Я все равно должен знать. Прошу вас.
— То, что я скажу, должно остаться между нами. Ни одна живая душа об этом не знает, кроме самих Дигби.
— Ну, а если мне придется рассказать архиепископу?
Аббат развел руки и снова их сложил.
— Это было бы весьма прискорбно. Но я хочу вам помочь.
— Я расскажу архиепископу только в случае крайней необходимости.
Аббат кивнул.
— Я вам верю. — Он уставился на потолок, собираясь с мыслями, после чего снова перевел взгляд на собеседника. — Я взял себе за правило никому не рассказывать о причинах, приводящих пилигримов каяться в аббатство. Иногда они сами делятся своими бедами с другими, но обычно я единственный, кто знает их тайну. Речь не идет об исповеди, вы понимаете. Я не нарушаю никаких священных обетов, беседуя с вами.
— Понимаю.
— Дьявол толкает людей на множество порочных деяний. Полагаю, вы уже наслышаны о подпольной торговле телами, которые выдают за мощи?
— До меня доходили слухи такого рода.
— Фицуильям побывал у нас дважды. В первый раз он попытался продать за довольно большие деньги отделенную от тела руку. Не нужно говорить, что будь он кем-то другим…
— Значит, архиепископ знает об этом.
— Он не знает, откуда взялась рука.
— А вы знаете?
— Фицуильям доверился мне во время своего последнего визита. Он сказал, что люди ошибаются насчет Магды Дигби. Она, мол, целительница и хорошая женщина. Совсем недавно она помогла ему.
— Почему он вам все это рассказывал?
— Он хотел знать, как ему искупить тот грех, который он заставил ее совершить.
— Выходит, он просто заставил ее продать ему руку?
Аббат склонил голову и прикрыл глаза. Оуэн ждал.
— Не знаю, связан ли этот случай с его смертью. Как эта женщина сумела бы до него добраться? Но вполне вероятно, что она именно та особа, которая хотела, чтобы он замолчал навеки.
— Или судебный пристав.
— Да, или ее сын.
— Вы это рассказываете мне для того, чтобы покончить с обоими Дигби?
Аббат широко раскрыл глаза.
— Нет. Боже меня упаси. Надеюсь, вы не станете передавать это архиепископу. Но если вдруг окажется, что это как-то связано со смертью Фицуильяма… — Он взглянул на свои безукоризненные руки и тихо добавил: — Очень надеюсь, что вы не забудете упомянуть архиепископу о моем вкладе в расследование.
— Зачем вам это нужно?
— Я не его человек. Я стал аббатом во времена его предшественника. Архиепископ меня не знает и не уверен в моей преданности.
— Как давно произошел этот случай с рукой?
— Шесть лет назад.
— Скорее всего, женщина даже не вспомнит об этом. Не удивлюсь, если окажется, что она даже не знала, кем был Фицуильям.
— Зато ее сын наверняка все знал. Примерно в то же время он стал судебным приставом. Уверен, он беспокоился, чтобы все осталось шито-крыто, иначе лишился бы места.
— Так что вы ответили Фицуильяму?
— Насчет чего?
— Как загладить грех с Женщиной с Реки?
— Я велел ему молиться за ее душу.
Оуэн встретил спокойный взгляд. В чем, в чем, а в этом аббат не сомневался. Молитва — вот единственный ответ на все мирские болезни. Искренняя молитва.
Покидая покои аббата, Оуэн испытывал благодарность к собеседнику за его искренность. Было ясно, что аббат чувствовал себя неловко.
* * *
Морское чудище, перевернутое вниз головой, на этот раз в одиночестве встречало Оуэна. Женщины с Реки на пороге лачуги не оказалось. Оуэн постучал. Услышав ворчание, принял его за разрешение войти и шагнул за порог. Оказавшись в душной продымленной комнатушке, он подождал, пока глаз привыкнет к полумраку. А когда смог разглядеть что-то — подумал, что попал на какую-то сатанинскую церемонию. Возле очага лежала кошка, привязанная к столу, она часто дышала, но не вырывалась, а Магда склонилась над ней с маленьким ножом. Хозяйка даже не взглянула на гостя, а только прошипела: «Тихо». Сделав несколько поверхностных надрезов по краям зияющей раны, она отложила ножик и взялась за иголку с ниткой. Пока слегка оторопевший Оуэн наблюдал за ней, она зашила рану и только тогда повернулась к нему, вытирая окровавленные руки о юбку.
— Птичий Глаз снова тут?
— Вы что, лечили кошку?
— Это Бесси, любимица малютки Кейт. Ранка вскоре загноилась бы и пошла нарывами. Магда сумела помочь. — Она наклонилась к животному, прислушалась, потом выпрямилась. — Ну и какое у тебя дело на этот раз?
Оуэн решил не ходить вокруг да около.
— Шесть лет назад вы продали чью-то отсеченную руку сэру Освальду Фицуильяму, подопечному архиепископа.
Магда прищурилась.
— А ты откуда знаешь?
— Фицуильям рассказал аббату перед самой своей смертью.
— И аббат ему поверил? Этому лживому мошеннику? Этому щенку? Архиепископский прихвостень. — Она сплюнула в огонь.
— Вы знаете, что Фицуильям уже мертв?
— Угу.
— Вполне возможно, его отравили.
Магда хрипло расхохоталась и опустилась на скамью возле очага.
— Выходит, Магда отравила молокососа, чтобы получить обратно руку? Так, по-твоему? — Она промокнула глаза краем юбки. — Если ты думаешь, что нашел убийцу, то голова у тебя плохо работает.
— Расскажите мне про руку.
Она пристально посмотрела на него.
— С чего вдруг Магде тебе все рассказывать?
— Скандал может помешать вашему сыну и дальше служить архидиакону.
— А аббат не выдаст?
— Только в самом крайнем случае.
Она потерла подбородок.
— Ты человек архиепископа.
— Я заинтересован в том, чтобы разобраться в причине смерти Фицуильяма.
Она пожала плечами.
— Щенок этот — все равно что блоха, заноза. Тоже мне, важная особа, чтобы его укокошить. — Она жестом пригласила Оуэна присесть.
Он осторожно опустился на табуретку.
— А вы не думаете, что его враги могли желать ему смерти?
Женщина рассмеялась.
— Время от времени этот щенок попадался то на одном, то на другом. Никто не воспринимал его всерьез.
— Расскажите мне про руку.
Магда фыркнула.
— Явился сюда с очередной своей зазнобой, в которой набухало его семя. Застал Магду как раз тогда, когда она отрезала гнилую руку. Эта рука могла погубить своего хозяина. Щенок попросил разрешения забрать руку. Магда пропустила его слова мимо ушей и выбросила руку в помойную яму, а потом дала дамочке снадобье, чтобы избавить ее от приплода. А на следующее утро рука из ямы пропала. — Женщина пожала плечами. — Что, прикажешь Магде бежать за щенком? Рука была гнилая, вонючая. Магда еще тогда удивилась, зачем она ему. Только Поттер ей объяснил, что церковники готовы выложить за такие отбросы немалые денежки. Положат их в драгоценный ларец и заставляют народ молиться. — Она рассмеялась. — Надо же, молиться на загнившую руку лудильщика. Магде понравилась эта мысль, она оставила все, как есть.
