Дигби поднялся.
— Вы очень мне помогли.
Вульфстан проводил его до дверей и передал Себастьяну, который поджидал, чтобы вывести гостя за ворота.
В последнюю секунду пристав придержал дверь, когда она была готова за ним закрыться.
— Но ведь он наверняка назвал вам свое имя. Или что-то в его вещах подсказало, кто он такой?
Вульфстан покачал головой.
— Насчет этого я сам готов поручиться. Он ни разу не называл своего имени и при нем не было ничего, что могло бы его открыть.
— А к нему кто-нибудь наведывался, пока он здесь жил?
— Никто.
— Ни один горожанин?
— Вообще никто.
Пристав пожал плечами и ушел.
Вульфстан вернулся к своим делам, но в мыслях его царило смятение. Должно быть, пристава прислал архидиакон. Но зачем? Что он пытался выяснить? Возможно, собор забирал себе часть из отписанных аббатству денег. Эти вопросы лекаря не касались. И все же он просветил пристава на сей счет. Но не мог же Дигби явиться в лазарет специально, чтобы раздобыть эти сведения. Если только аббат не скрыл получение денег, чтобы сохранить всю сумму здесь, где всегда больше трат, чем прибыли. Садовая стена нуждалась в ремонте, риза чудной работы разрушена и восстановлению не подлежит, несколько столов в трапезной испорчены сухой гнилью. Но разве аббат стал бы лгать? Вульфстан очень в этом сомневался: аббат, как ему казалось, до сих пор никогда не прибегал ко лжи. Старый монах искренне надеялся, что не ошибается насчет своего начальства: Кампиан всегда служил для него образцом.
Пристава интересовало, был ли похоронен пилигрим в аббатстве и как его звали. Вульфстан призадумался. Имя пилигрима. Нашелся тот, кто его разыскивает? Вполне возможно. Но если путник отправляется в дорогу под чужим именем, то настоящее ни за что не станет раскрывать. И Дигби не расспрашивал, как выглядел пилигрим. В любом случае, паломник казался лекарю честным человеком.
— Брат Вульфстан, вы порезались. — Генри забрал нож у Вульфстана и промокнул кровь, капавшую из пореза на руке.
Несколько секунд Вульфстан невидящими глазами смотрел на рану.
— Надо же.
Он мелко рубил петрушку, готовя утренний укрепляющий напиток. Резанул прямо по руке и не заметил, как не замечал другую боль и недомогание, ставшие привычными. Перекрестившись, монах произнес слова благодарственной молитвы. Могло быть гораздо хуже.
— Задумался — вот видишь, как это опасно при работе с острыми инструментами. — Он говорил так, словно ничего особенного не случилось, чтобы Генри не разволновался.
— Позвольте мне промыть рану, — предложил послушник.
Вульфстан принял его помощь, а потом отправился к аббату за разрешением выйти в город.
— Это имеет отношение к визиту пристава? — поинтересовался аббат Кампиан.
Вульфстан мог скрыть какие-то факты, но не мог солгать.
— Да. Я хочу знать, почему архидиакон Ансельм прислал его ко мне. Пристав ведь спрашивал меня?
Аббат кивнул.
— Меня тоже это удивило. Что он хотел?
Вульфстан рассказал.
— Весьма прискорбно, — вздохнул аббат. — Если бы он спросил меня, я назвал бы ему имя пилигрима. Монтейн. Сэр Джеффри Монтейн. Подозреваю, архидиакон хочет вычеркнуть его из своего списка грешников, виновных в прелюбодеянии, теперь, когда и с той, и с другой стороны никого не осталось в живых.
Вульфстан недоуменно посмотрел на него.
— Не понимаю.
— Просто сообщите архидиакону имя и покончите с этим делом.
Лекарь повернулся к двери.
— Надеюсь, вы не собираетесь идти в сандалиях, брат Вульфстан.
Монах опустил взгляд вниз и увидел, что, надев накидку, позабыл о башмаках.
— Нет, конечно. Просто я очень торопился.
Аббат Кампиан опустил руку ему на плечо и заглянул в глаза.
— Вы себя хорошо чувствуете, мой друг? Справитесь с поручением?
— Все хорошо, я справлюсь. Просто я очень торопился, — повторил Вульфстан и поспешил в свою келью. Возможно, Господь подал ему знак, что он действительно слишком стар, чтобы доверять ему жизни монахов аббатства Святой Марии.
Но память у него по-прежнему хорошая. Сэр Джеффри Монтейн. Он запомнит.
Теплое солнышко уже превратило выпавший снег в кашицу, а ведь до полудня было еще далеко. Ледяная сырость тут же проникла в старые башмаки Вульфстана, ноги совершенно окоченели еще до того, как он попал в приемную архидиакона, где пришлось ожидать довольно долго.
— Брат Вульфстан. — Архидиакон улыбнулся, когда лекаря провели в его апартаменты. — Чем могу помочь?
Как же начать? Вульфстан пожалел, что не подготовил речь заранее. Вместо этого он всю дорогу сетовал на промокшие ноги и повторял имя пилигрима, чтобы не забыть.
— Я… — Когда сомневаешься, не отклоняйся далеко от правды. — Это насчет сегодняшнего визита пристава. Я… В общем, вы можете себе представить, в каком смятении пребывает душа после визита судебного пристава. Да еще с такими вопросами. Очень странные вопросы. Я не понял, да и аббат тоже, с какой целью они были заданы именно мне. — Ну вот. Он все и выложил.
Архидиакон Ансельм взял в руки лист пергамента, потом отложил его, передвинул чернильницу чуть дальше влево, дотронулся до лба и затем наконец произнес:
— Впервые слышу о визите моего пристава к вам, брат Вульфстан. Но, вероятно, я просто не связывал вас с какими-либо его расследованиями. Если вы бы мне сказали, о чем он вас расспрашивал…
— О пилигриме, который умер в аббатстве незадолго до Рождества. Его интересовало, был ли этот пилигрим похоронен в стенах аббатства и как его звали.
Ансельм подался вперед с гораздо большим интересом, чем в начале разговора. Вульфстан не знал, радоваться этому или огорчаться.
— И что же вы ответили?
— А он вам еще не рассказывал?
— Пока нет. Как я уже говорил, я не знал о его посещении.
— Ах да.
— Так что же вы ответили, брат Вульфстан?
— Пилигрим был похоронен в аббатстве во исполнение предсмертной воли. Но имя пилигрима я не смог ему назвать.
— А он объяснил, почему его это интересует?
Вульфстан покачал головой. Он отметил про себя, что у архидиакона такая же привычка, как у брата Микаэло, — в задумчивости раздувать ноздри. По-лошадиному. Странная привычка.
— Значит, вы не посылали его ко мне с расспросами?
— Уверяю вас, брат Вульфстан, не посылал и прошу прощения за неудобство, доставленное вам его визитом.
— Странно.
Теперь Вульфстан терзался сомнением, следует ли ему назвать имя пилигрима. В конце концов, архидиакон сказал, что не посылал Дигби, значит, это имя понадобилось приставу, а не самому Ансельму. В сердце Вульфстана что-то кольнуло. Захотелось защитить умершего друга. Джеффри. Друг пожелал остаться безымянным, но аббат Кампиан велел раскрыть архидиакону его имя.
