— Лежи спокойно. — Он приложил холодную влажную тряпицу к голове Люси. — Ты храбро сражалась.
Она смотрела куда-то мимо Оуэна.
— Я сама хотела его убить и очень рассердилась на тебя за то, что ты отнял у меня эту возможность.
— Теперь все позади.
— Что же мне делать?
— Ты о чем?
— Я все потеряла. Мужа. Лавку. Все.
— Я рассказал архиепископу, что ты ни в чем не виновата.
— Это не будет иметь никакого значения.
— Я сделаю все, что в моих силах.
Люси отбросила компресс и с усилием села.
— Ты будешь продолжать службу у архиепископа?
— Вполне возможно, она окончится для меня в подвалах Олд Бейли.
— Почему? Ты ведь меня защищал. Неужели за это ты можешь угодить в темницу?
— Архиепископ не желал, чтобы от Ансельма избавились в черте города. Он хотел, чтобы это случилось без свидетелей. — Наверняка его светлость успел усомниться в лояльности Оуэна.
— Выходит, тебе следовало позволить Ансельму расправиться со мной?
— Разумеется, нет. Вопрос в том, поверит ли мне теперь его светлость. — Оуэн освежил компресс и снова приложил к ее лбу. — Я видел ножевую рану на лице Ансельма. На это нужна смелость.
— Он меня довел. Я хотела ослепить его, а затем заколоть прямо в сердце. Сам видел, насколько я преуспела. Никогда раньше не нападала ни на кого с ножом. Жаль, ничего не вышло…
Люси закашлялась и согнулась пополам. Он придерживал ей голову, пока ее рвало.
* * *
Джон Торсби снял цепь и накидку. Если бы кровь запачкала мех, то смыть ее было бы очень сложно. Только после этого он наклонился и внимательно осмотрел тело архидиакона. Шея была сломана. Арчер действовал быстро и умело. Архиепископ остался доволен. Но не совсем. Он действительно хотел, чтобы это случилось. Но только не в Йорке. Не так близко от собора. Или если уж это должно было случиться в городе, тогда в его епархии, где он пользовался властью. Хотя, конечно, участники событий вряд ли заговорят. Все-таки жаль, что все это произошло в самом центре города. Какой-нибудь грешник, страдающий бессонницей, мог заметить архидиакона. А потом наблюдать за потасовкой. Да и ради кого Оуэн убил Ансельма? Ради своего хозяина или все-таки ради хорошенькой вдовы?
Торсби знал, как поступить с вдовой. Вульфстан утверждал, что она ждет перевода в мастера. По его словам, она очень этого хочет. И Николас хотел этого для жены. Такой расклад Торсби устраивал. Ему нравился сильный характер миссис Уилтон. Из такой получилась бы хорошая аббатиса. Он даст согласие на перевод ее в мастера в обмен на молчание по поводу всего этого дела. Он не сомневался, что она пойдет ему навстречу.
Но оставался Арчер. Как поступить с ним? Он знал все, не был ни к кому привязан, и у архиепископа не находилось рычагов, чтобы заставить его молчать. Разве только с помощью вдовы. Если Арчер убил Ансельма ради вдовы, то это уже кое-что. Торсби решил за ним понаблюдать.
* * *
Мессы были короткие и тихие, но вполне достойные. Оба, Ансельм и Николас, упокоились в священной земле. Для аптекаря Торсби благословил уголок в саду Уилтонов. Такой пустяк, но вдова преисполнилась трогательной благодарности. Архиепископу это служило на руку.
Торсби не сводил глаз с Арчера, когда тот стоял у могилы. Если этот человек любил вдову, то ему следовало бы выглядеть не таким мрачным. Миссис Уилтон теперь свободна, хотя, конечно, следует соблюсти траур. Арчер же стоял там, мрачно поглядывая на происходящее одним глазом, ни разу не дотронувшись до Люси Уилтон. Словно и не сознавал, какая награда его ждет.
После церемонии Торсби отвел Оуэна в сторону.
— С чего вдруг такая печаль?
Арчер как-то странно на него посмотрел.
— Все это неправильно. Чуть ли не каждый житель Йорка считает Ансельма мучеником. Поговаривают, будто он попал в засаду, когда возвращался в город, чтобы совершить последний обряд над своим другом. Будто Бог увидел его преданность и позволил ему прожить ровно столько, чтобы помочь его другу попасть на небеса.
— Это почти правда, Арчер.
— Люди должны знать всю правду. Они должны понять, что на самом деле совершил Ансельм.
Торсби опустил взгляд на свое кольцо, расстроенный фанатическим блеском в глазу слуги.
— Это я вложил в уста людей историю о благородной смерти Ансельма, — тихо произнес Торсби. — Если я теперь все исправлю и расскажу всем, что мой архидиакон сначала убил Дигби, а потом пытался убить тебя и миссис Уилтон, тогда мы вызовем скандал. Народ не станет дарить деньги церкви, так опорочившей себя. А король пожелал, чтобы в Йорке был создан огромный собор, ведь здесь похоронен его сын, Уильям Хатфилдский, умерший в младенчестве, ибо он оказался слишком хорош для этой жизни. Эдуарду нравится этот созданный образ. Хатфилдская часовня должна находиться в церкви, достойной маленького ангела. Так что сам понимаешь, романтическая история о друзьях детства — это единственное, что они должны запомнить.
— Но это ложь.
— Ты глупец, Арчер. Кому эта ложь может навредить?
— А вы разве не ставленник Божий? Разве вам не следует научить нас выбирать между добром и злом?
Торсби подавил улыбку. Неужели, проведя столько лет на службе у старого герцога, Арчер сохранил наивность?
— Я архиепископ Йорка и лорд-канцлер Англии. О добре и зле я должен судить исходя из пользы для общества.
Оуэн принялся расхаживать перед ним.
— Вы отослали своего архидиакона в Дарем, надеясь, что там его ждет засада.
— Я не надеялся. Я ведь сам тебе сказал, что подписал его смертный приговор. Что, по-твоему, я имел в виду? Те солдаты были моими людьми.
— А как же Брандон?
— Я был вынужден послать кого-то из аббатств, иначе Ансельм сразу бы что-то заподозрил. Молодой Брандон был посвящен в наш план. Он удрал, хотя мог бы этого не делать. Мои люди и так не причинили бы ему вреда.
— На болотах успело стемнеть, ваша светлость. Откуда вашим людям было знать, что это их сообщник?
— Парень довольно находчив. Он мог бы назвать свое имя.
— А что, если бы первыми их нашли шотландцы?
— Я полагался на милость Господа. Брандон силен, к тому же вырос на границе. Он умеет защищаться.
— Один против нескольких горцев? Что вы знаете о сражении в одиночку? Вы, которого баловали с рождения. То же самое происходит на войне. Сидят такие командиры в своих роскошных палатках, придумывают какие-то схемы, а потом двигают нас по полю, словно пешки, подражая тактикам, о которых прочли в книжках. Все это их очень забавляет. Происходящее они воспринимают как увлекательное состязание. Делают ставки. Какой умный тактик этот Торсби, он потерял всего пятьдесят человек.
