— Разумеется, — твердо сказал герцог и решительно встал, прежде чем Сара или Дю Гар успели его остановить.
Странно было видеть, как внук королевы на тонких трясущихся ногах неуклюже идет к секретеру. Тяжело дыша, он опустился на обтянутый бархатом стул, дрожащей рукой обмакнул перо в чернильницу, нацарапал на бумаге несколько строк, затем подул на бумагу, чтобы высохли чернила, сложил лист и вручил его Саре.
— Это рекомендация председателя «Египетской лиги», — сказал он. — Она откроет вам доступ во все отделы библиотеки, леди Кинкейд. Найдите убийцу и положите конец этим страшным казням, прежде чем будет унесено еще больше жизней.
— Я сделаю все, что смогу, — ответила Сара, беря бумагу.
— А теперь ступайте, — велел герцог, — и пришлите моего слугу. Я устал и должен отдохнуть. И мне нужно принять лекарство.
— Разумеется, ваше высочество.
Сара и Дю Гар поклонились и направились к выходу.
— Я когда-нибудь узнаю то, что рассказал вам? — раздался голос герцога.
Сара обернулась к нему с загадочной улыбкой.
— Когда-нибудь, — ответила она.
— А больше никому не расскажете? То, что вы услышали с мистером Дю Гаром, должно остаться в этих стенах, ведь так?
— Не беспокойтесь, ваше высочество.
— Обещаете?
— Даю вам слово, — без промедления ответила Сара со странным ощущением того, что совершает ошибку…
Глава 8
Дневник Сары Кинкейд
«Лишний раз подтвердился древний сократовский тезис о том, что чем больше человек узнает, тем больше возникает вопросов.
Мы с Морисом Дю Гаром покинули Сент-Джеймсский дворец, чувствуя облегчение и одновременно некое замешательство. Облегчение было вызвано тем, что наследник престола Британской империи, судя по всему, не является убийцей, творящим свое черное дело в Ист-Энде; замешательство же объяснялось тем, что мы соприкоснулись с какой-то совершенно потусторонней историей. Сами того не ведая, мы подошли к краю глубокой пропасти, откуда на нас смотрит бездонный мрак.
Что означают слова молодого герцога? Речи ли это человека, находящегося на грани безумия, или за ними скрывается нечто большее? Прежде чем рассказывать об этом сотрудникам Скотланд-Ярда, Мортимеру Лейдону, Джеффри Халлу или кому-нибудь еще, мне нужна уверенность. Поэтому я решила, несмотря на поздний час, воспользоваться рекомендацией герцога и вместе с Дю Гаром посетить библиотеку Британского музея.
Чтобы лучше понять герцога, мне нужно кое-что проверить. Только имея на руках точные ссылки, я смогу рассказать остальным то, что мы узнали, не нарушая данного слова…»
Британский музей, Гауэр-стрит, четыре часа спустя
— И ты полагаешь, что здесь найдешь ответы? Морис Дю Гар не скрывал своих сомнений, разглядывая полки темного дерева, до самого потолка заставленные книгами. В воздухе витал запах пчелиного воска и старой кожи, и французу становилось не по себе от одной лишь мысли, что в поисках необходимых данных, возможно, придется пролистать все эти фолианты.
— Ты не изменился, — с улыбкой сказала Сара. — Все так же ненавидишь книги.
— Non, это не так. Я не ненавижу книги, но считаю, что у людей можно научиться большему, чем у книг.
— Ты серьезно? — Осматривая полки в поисках нужной ей книги, Сара не смогла сдержать улыбку.
Поскольку в библиотечном зале они были одни, то разговаривать могли совершенно свободно.
— Mais bien sfur, разумеется, серьезно. А чему ты, собственно, улыбаешься?
— Да просто это самая большая глупость, которую я когда-либо слышала, — ответила Сара, проводя пальцем по кожаным корешкам. — Дави, Далл, Даресси…
— Pourquoi? Почему же глупость? Сара на минуту остановилась.
— Потому что книги пишут люди, Морис. Учиться у книги означает то же самое, что учиться у человека, только не обязательно нужно знать этого человека лично. Даже после смерти он может передать тебе свое знание как завещание.
— Oui. — Взгляд, который бросил на нее француз, заставил Сару содрогнуться. — И именно это обстоятельство внушает мне страх…
Она решила не уточнять, что он хочет этим сказать, и снова повернулась к книгам. Отдел египтологии был весьма обширным и вполне мог сравниться с фондами Лувра. Сара почти не сомневалась, что найдет необходимые ей материалы.
— Денем, Дерби, Дерингер…
— Ты веришь герцогу? — спросил Дю Гар. — Признаюсь, все это звучало очень таинственно, но, честно говоря, не могу отделаться от ощущения, что с нами говорил человек, слишком часто «охотящийся на дракона». Я знаю, о чем говорю…
— Что ты имеешь в виду? Ты разве выходил на «охоту» реже?
Дю Гар усмехнулся:
— Перестань, ты меня прекрасно понимаешь. Все это не имеет никакого смысла.
— Нет? А не ты ли уверял меня, что, находясь под гипнозом, просто невозможно говорить неправду.
— Oui, c'est vrai. Я и не утверждаю, что герцог сознательно лгал нам. Вероятно, он действительно считает все это правдой. Но, признаться, у меня сложилось впечатление, что он не вполне владеет рассудком. Или ты хочешь сказать, что выудила из его рассказа ценную информацию?
— Не совсем. Но мне сдается, в рассказе герцога есть какой-то смысл. Во всяком случае, он верно приписал животные символы египетским богам.
— Et quoi? И что это доказывает? Он ведь председатель «Египетской лиги».
— Верно. Но он говорил о «Книге Тота», а это крайне необычно для человека, имеющего лишь косвенное отношение к египтологии.
— Книга тайн?
— Ее еще называют «Книга Тота».
— Опять Тот. Это ведь божество, знак которого убийца оставляет возле тел?
— Именно.
— И что все это значит?
Сара снова повернулась к Дю Гару.
— Пантеон египетских богов, — объяснила она, — включал в себя множество самых разных богов, часто имевших лишь локальное значение. Однако уже во время Древнего царства благодаря торговле и путешествиям происходил оживленный обмен между городами, так что одних богов забывали, другие вбирали в себя черты нескольких мифологических существ. Одним из таких и был Тот. Свойства, приписываемые ему, весьма разнообразны. Тот считался владыкой Луны, и подвластны ему были календарь и время. В разных регионах его почитали в облике различных животных, а именно: ибиса и обезьяны. Некоторые древние источники описывают его как антипода бога Солнца Ра. Согласно письменам из Гермополя, даже существовал культ Тота не просто как второстепенного божества, а как антагониста бога Солнца и врага всего того, что Ра символизировал для египтян — света, жизни, творения. Считалось, что он вместе с другими богами — а именно, с богом мертвых с головой шакала Анубисом, с Сухосом с головой крокодила и демоном Апопом в образе змея — составил заговор, чтобы похитить у Ра тайну света и огня.
