— Расскажите про Цинь Су.
И я стал рассказывать. Это заняло немало времени, но госпожа Корнель умела слушать. Если она задавала вопрос, что случалось нечасто, то только по делу. Иногда она следила за моими губами, потом снова поднимала глаза. Это заставило меня обратить внимание на свои губы. И на ее тоже. Я сообразил, что веду себя примерно так же, как и она: скольжу взглядом по ее скулам к полным алым губам, затем снова смотрю вверх — в ее миндалевидные глаза.
Когда я закончил, она сказала:
— Вы теперь уже не думаете, что сегодня днем стрелял Цинь Су. — Она посмотрела на часы, стоящие на столе, потом снова на меня. — Вчера днем, — улыбнулась она.
— Нет, — подтвердил я.
— Думаете, это был кто-то из нас. Один из гостей.
Я кивнул.
— Да. Четверых не было на лужайке. Кто-то из них вполне мог выстрелить. Леди Перли, доктор Ауэрбах, Сесилия и сэр Дэвид. Может, вы знаете, почему кого-то из нас хотели убить? Например, вас?
— Меня? — Она засмеялась. — Неужели вы и в самом деле думаете, что кто-то стрелял в меня?
— В кого-то же тогда стреляли? Если не в Гарри, то в одного из вас.
— Только не в меня. Это немыслимо. Из нас никто не мог стрелять. Да и зачем, господи, кому-то в меня стрелять?
— Понятия не имею, — сказал я. — Мне трудно представить себе, как леди Перли или Сесилия стреляют из винтовки. У доктора Ауэрбаха есть алиби, во всяком случае, он так утверждает. Кроме того, до этих выходных вы с ним никогда не встречались. Или встречались?
— Нет. Он дружит с приятелем Алисы. И когда узнал о сеансе, попросил у нее разрешения присутствовать.
— Остается сэр Дэвид.
Она снова засмеялась.
— Дэвид? Зачем Дэвиду стрелять в меня?
— Не знаю.
— Послушайте, господин Бомон, это просто смешно. Я знаю Дэвида много лет. Он может быть неприятным, такое бывает часто, вы сами видели, но он никогда ни в кого не стрелял. И уж точно, не стал бы стрелять в меня.
Госпожа Корнель чуть наклонилась ко мне и одарила меня улыбкой, похожей на мартини — сухой и с капелькой лимонного сока. Аромат духов усилился. Она сказала:
— Мне кажется, у вас слишком разыгралось воображение.
— Может быть. Случается.
Она выпрямилась, но аромат духов витал в воздухе между нами как приглашение или обещание.
— И почему этот выстрел вас так волнует? — спросила она. — Если, как вы сами говорите, стрелял не Цинь Су?
— Привычка.
— А-а, — протянула она, — в саду вы мне сказали, что курение не входит в число ваших вредных привычек. А эта?
— Что вы имеете в виду?
— Задавать вопросы?
Я пожал плечами.
— Я уже говорил, это мой хлеб.
Госпожа Корнель поудобнее устроилась на диванчике и взглянула на меня.
— У вас есть дурные привычки?
— Вы только за этим меня пригласили? Узнать, есть ли у меня вредные привычки?
— Кроме всего прочего. — Она поднесла рюмку к губам, отпила глоток.
— Что значит — всего прочего?
— Я же сказала вам в библиотеке. Алиса — моя подруга. Если вы задаете вопросы о ее домашнем укладе, я хочу знать почему.
— Я все объяснил. Вам полегчало?
Она улыбнулась.
— Не очень. Во всяком случае, пока.
— Пока?
Черные глаза госпожи Корнель неотрывно смотрели на меня. Она легко держала бокал в обеих руках, указательный палец ее правой руки глядел вверх. Лак на ногте был такого же ярко-красного цвета, что и губная помада.
— Вы совершенно уверены, что не хотите отдохнуть? — спросила она.
Я слышал, как тикали часы на столике. Я перевел дыхание. Мне вдруг показалось, что воздух в комнате наполнился ароматом ее духов.
— Пока нет, — сказал я.
— Тогда не кажется ли вам, — спросила она, — что на вас слишком много всего надето?
Я улыбнулся. Повернулся и поставил свою рюмку на столик. Протянул руку к ее рюмке, и она передала ее мне. Я поставил ее рядом со своей. Когда я снова взглянул на нее, голова ее была откинута на спинку дивана, черные волосы разметались по подушке. Черные глаза смотрели прямо на меня, полные губы раздвинулись в улыбке.
Я наклонился к ней.
В дверь постучали.
Стук был робкий — два или три легких удара, как будто стучавший не хотел никого тревожить так поздно. Я выпрямился.
Не поднимая головы с подушки, госпожа Корнель протянула руку и удержала меня.
— Они уйдут, — тихо произнесла она.
Стук раздался снова, на этот раз громче.
— Не думаю, — заметил я.
Она вздохнула, легонько сжала мою руку и встала.
— Не двигайтесь, — велела она.
Госпожа Корнель грациозно обошла кофейный столик и двинулась по ковру к двери. Приоткрыла ее на несколько дюймов, выглянула и неожиданно воскликнула:
— Джейн!
Она широко распахнула дверь и вышла в коридор, затем вернулась в комнату, обнимая за плечи мисс Тернер.
Волосы мисс Тернер рассыпались по плечам. На ней снова был все тот же серый халат. Он был в пыли, к нему прилип вроде как клок шерсти. Руки вяло свисали вдоль тала, точно плети. В правой она держала блестящий обоюдоострый кинжал.
Глава двадцать шестая
Я встал. Мисс Тернер заметила меня и ахнула. Синие глаза распахнулись, и она круто повернулась к госпоже Корнель. Она прижимала к груди руку, ту самую, в которой держала кинжал острием вниз.
— Я не знала. Не думала, что у вас кто-то есть. Извините меня!
— Ничего страшного, Джейн, — сказала госпожа Корнель, подводя ее к диванчику. — Мы с господином Бомоном просто болтали. Вот, садитесь сюда.
Джентльмен наверняка предпочел бы сразу удалиться, я же только отошел на несколько шагов, чтобы мисс Тернер могла сесть на диванчик. Она все еще прижимала к груди кинжал, сжав его так, что побелели костяшки пальцев. Села на самый краешек и наклонилась вперед. Посмотрела на меня, и внезапно ее лицо и шея покраснели. На красном фоне ее глаза казались особенно яркими и синими. Она отвернулась, потом снова взглянула на меня.
— Мне очень жаль, — сказала она мне, опуская ресницы. — Правда, очень жаль. Я не хотела мешать.
Она подняла глаза на госпожу Корнель — та стояла, наклонившись над нею и положив руку ей на плечо.
— Наверное, мне лучше уйти, — сказала мисс Тернер.
— Джейн, не глупите, — возразила госпожа Корнель. И взглянула на меня. — Пожалуйста, господин Бомон. Сядьте.
