— Но, Фил. Я думал, мы поедем вместе.
— Цинь Су в тюрьме. Свое дело я сделал. И вам больше не нужен.
Он склонил голову набок и нахмурился.
— В чем дело, Фил? Вы чем-то расстроены?
— Нет, Гарри. Все в порядке. Надеюсь, вы благополучно доберетесь. Возможно, в Лондоне увидимся.
— Вы расстроены, Фил. Почему? Я разгадал эту тайну. Это же повод радоваться, разве не так?
— Для кого?
— Для меня и для вас. Теперь мы можем ехать. Утром встретим на вокзале Бесс и от души позавтракаем. В «Савойе», я думаю. Все будет замечательно, Фил!
— Гарри, — сказал я, — в это дело были замешаны люди.
— Простите?
— Это же не просто головоломка, Гарри, специально для вас, чтобы вы ее разгадали. В ней участвовали люди. Леди Перли и этот парень, Моузли…
— Но они же убили графа!
— Знаю. И заслужили наказание. Но у них есть друзья, Гарри. Семья. Лорд Боб. Сесилия. Госпожа Корнель. Даже слуги. Когда такое случается, страдают все ближние. И это оставляет след, возможно, на всю жизнь. А мы с вами всегда можем уйти.
— Но, Фил, кто-то должен раскрывать преступления.
— Да. И вы отлично поработали. Просто великолепно.
— Тогда в чем дело?
Зря я все это затеял. Он был неисправим. Я положил руку ему на плечо и сказал:
— Забудьте все. Поезжайте. Передайте от меня привет Бесс. Увидимся в Лондоне.
— Фил…
— Нет, правда, все в порядке. Поезжайте.
— Хорошо, Фил. Если вы настаиваете. — Он уже начал надувать губы.
Затем, как и все остальные, он повернулся и ушел. Спина прямая, голова поднята, шаги решительные. Я крикнул ему вслед:
— Осторожнее за рулем!
Но он меня не услышал или не захотел услышать, так что в порядке исключения последнее слово осталось за мной.
Вечерняя почта
Мейплуайт, Девон
19 августа
Дорогая Евангелина!
Надеюсь, ты получишь это письмо. Нас всех здесь просто лихорадит, так что вечернюю почту вообще могут не отправить. Возможно, она уйдет только завтра утром, когда меня здесь уже не будет. Мы с Аллардайс и с госпожой Стоупс сегодня уезжаем в Лондон восьмичасовым поездом.
Я, правда, не могу тебе передать, Ева, все, что случилось, по крайней мере сейчас. Все слишком сложно и некоторым образом даже грустно, чтобы излагать в письме.
Сейчас я чувствую себя даже несколько виноватой. Несмотря на обрушившиеся на нас беды и потрясения, я по-прежнему пекусь только о себе. Мое эго (с которым я не хотела бы считаться, но не могу) трепещет в замешательстве и возбуждении.
Просто смех…
Что бы ты сказала, Ева, если бы у тебя завелась подруга — старая дева, которая была бы не почтенной платной компаньонкой, а агентом-пинкертоном? (Они называют своих сыщиков агентами. Мне кажется, это ужасно глупо, а тебе?)
Вот именно. Агент, ведущий расследования. Господин Бомон считает, что у меня получится. Он сам высказал такую мысль около часа назад. Он говорит, что Агентство «Пинкертон» нанимает женщин и что в действительности женщины — самые лучшие агенты в Штатах.
Это, разумеется, нелепо, и я так прямо ему и сказала. Но он заметил, что мне не стоит отказываться вот так, сразу. Он еще некоторое время пробудет в Лондоне, сказал он, по крайней мере, до суда (о суде я тебе расскажу при встрече) или дольше, и мы сможем обсудить этот вопрос в любое удобное мне время. Я должна хорошенько подумать, сказал он.
Ева, это означает свободу от Аллардайс!
Если честно, я ума не приложу, что делать.
Можешь себе представить, как я расследую преступления и искореняю злоумышленников? Хотя, по-моему, как раз этим я и занималась в Мейплуайте, не так ли?
Значит, придется подумать. Даже если ничего путного из меня не выйдет, я все же смею надеяться, что в любом случае повидаюсь с господином Бомоном и, если повезет, наша встреча будет полезной.
С любовью, Джейн
