Трубка погасла. Он начал копаться в карманах в поисках спичек.
— В спальню. Я быть с ней. Она искать какие-то бумаги. Они принадлежат ей, так она сказать.
— Она нашла? — спросил я.
— Non. — Левой рукой он взял трубку за чашечку и поворошил в ней спичкой.
— Вы проверили ее слова?
Он примял табак большим пальцем, сунул чубук в рот, чиркнул спичкой и поднес ее к чашечке трубки.
— Да, — сказал он. Трубка разгорелась. Он затянулся, загасил спичку. И, склонившись в сторону, бросил спичку в пепельницу на столике.
— Дежурный и одна из горничных говорить, что она появиться в отель около трех часов, — сказал он. — Другая горничная говорить, что она ушла через несколько минут, а еще через пятнадцать минут вернулась. Вскоре прибыть и мы.
— Значит, теоретически она могла убить Ричарда Форсайта.
— Да. Теоретически. Но до трех часов ее никто не видеть, а фон Штубен к этому времени уже быть мертва. И я думать, что было бы очень глупо с ее стороны убить Форсайта и затем звонить… ее важный друг.
— Может быть, она видела, что ее заметили. Может, она так прикрывала себя.
Инспектор пыхнул трубкой и пожал плечами.
— Может быть. Но вопрос о смерти фон Штубен все равно оставаться.
Я кивнул.
— Теперь насчет дежурного, — сказал я. — Это тот, что звонил по просьбе Форсайта.
— Да, — подтвердил он, попыхивая трубкой. — Тот самый.
— Разве здесь принято, что дежурный занимается телефонными звонками?
— Только в это время суток. Когда телефонистка уходить на обед.
— Кто-нибудь видел, как он звонил?
— Еще одна горничная. Она и рассказать нам об этом. Он до того об этом не упоминать. Говорить, что забыл. Когда он искать запись, ее нет. Как говорить горничная, он звонить около часу дня.
— Примерно тогда, когда умерла фон Штубен.
Еще одна затяжка.
— Может, немного раньше. А может, позже. Мы же не знать точное время смерти. До минуты.
— И дежурный не мог вспомнить, кому звонил?
— Non.
— И вы никак не могли это узнать?
Инспектор снова опустил трубку.
— Телефонная компания проверять их данные. В тот день из этот отель между двенадцать и час быть несколько телефонных звонков. Один звонок был сделан в маленький табачный лавка на левом берегу. Возможно, именно это и быть звонок из номера господин Форсайт. Владелец лавки не помнить, кто звонить.
— Это похоже на правду?
Он еще раз улыбнулся своей безрадостной улыбкой. И пожал плечами.
— Тот человек отказался изменить свои показания.
— Как его зовут? Владельца лавки?
— Мартен Сарду. Но он уехать из Парижа. Мы не можем его найти.
— И вас это не беспокоит?
— Это меня беспокоит, да.
— Когда он уехал?
— Через две недели после смерть мсье Форсайт. Он продал лавку и исчез.
— Ладно. Вернемся к горничной. Она знала о звонке. Она в это время была там. Но из номера Форсайта могли быть и другие звонки, о которых она не знала.
— Между двенадцать и час, да. В час телефонистка возвращаться на коммутатор. Из номера больше не звонить.
Я кивнул.
— Каким образом дежурный умудрился потерять запись об этом звонке?
— Сказать, что записал на бумаге и положить ее в книгу со счетами. Наверное, она выпала, так он сказать.
— Вы ему поверили?
Он пожал плечами.
— Как и владелец лавки, он отказаться изменить свои показания. У меня не было возможности доказать, что он лжет.
Я ждал более конкретного ответа на мой вопрос.
— Он умер неделю спустя, — сказал я.
Инспектор снова сунул трубку в рот.
— Да.
Он опять перешел на отрывистые ответы.
— Вы расследовали его гибель?
— Да.
— Это был несчастный случай.
— Его раньше видеть пьяным. Его видеть, как он шел рядом с рекой. Когда его видеть в следующий раз он был в воде. Мертвый. — Инспектор пожал плечами. — Такое и раньше случаться.
— Вскрытия не делали?
Инспектор вынул трубку изо рта и мрачно сжал губы. Не считая безрадостной улыбки, это было первым проявлением эмоций с его стороны.
— Non.
— Почему?
Он снова сунул трубку в рот, немножко попыхтел ею и вынул изо рта.
— Посчитать, что это не нужно.
— Кто так посчитал, вы?
— Нет, не я. Я предложить провести вскрытие.
Я кивнул.
— Что-нибудь необычное насчет этого несчастного случая?
— Не сам несчастный случай. Как я сказать, такое случаться и раньше, такие несчастья. Но в ту ночь он широко тратить деньги. И в предыдущие вечера он тоже тратить большие суммы денег.
— Вам так и не удалось выяснить, где он их взял?
— Нет.
— Ладно, — сказал я. — Теперь насчет женщины. Сабины фон Штубен.
— Да?
— Кто забрал ее тело?
Инспектор опустил трубку и еле заметно кивнул.
— Это очень интересный вопрос, — сказал он.
— Почему?
Он улыбнулся своей привычно скупой улыбкой.
— Потому что я думать, что на него есть очень интересный ответ. Тело забрали двое мужчин. Сказали, что друзья семьи. Немцы. Из Мюнхен. Они солдаты, офицеры. Они не были одеты в военная форма, но по их походке, речи… Я ведь воевал. Я знать немецких офицеров.
Инспектор снова затянулся трубкой.
— И они отказаться отвечать на мои вопросы. Они были… грубые. Я просил, чтобы их задержать. — Он снова сжал губы. — Но это было не можно.
— Почему вы хотели их задержать?
— Из рассказов, которые я слышать, Сабина фон Штубен была дочь немецкого аристократа. Барона. Я разговаривать с послом Германия и выяснять, что такой барон не существовать в природе. В тот день, когда я с ним говорить, этот посол быть очень общительный. На следующий день он уже не быть такой общительный. Он позвонить мне и сказать, что двое мужчин будут забирать тело. Как и немецкие офицеры, он отказаться отвечать на мои вопросы. Мне показаться, что он нервничать. Мне показаться, что он испугаться.
— Чего?
Инспектор пожал плечами.
— Чего-то, что может испугать послов.
