— Иными словами, шпионить, — прямо сказал я.
— Не совсем, — ответил Архий, выпрямляясь в кресле и не сводя глаз с Аристотеля. — Возьмем семью: очевидно, что любому из домашних — будь то супруге, наложнице, ребенку или рабу — всегда следует быть в распоряжении хозяина дома. Он должен знать, где они, чем заняты, чтобы в любой момент призвать их к ответу. Он велит: «А ну, привести мне черного коня!», или: «Пусть немедля явится мой младший сын!» — и его приказы беспрекословно выполняются. Подобным же образом любой человек в государстве должен быть в распоряжении царя или правителя. Если он не знает, где его подданный, он должен найти человека, который знает. Мои способности позволяют выследить и захватить жертву, когда она — или он — даже не подозревает о моем приближении. Ибо я никогда не охочусь в собственной личине, если вы понимаете, о чем я.
— Так ты наемник! — с отвращением воскликнул я. — Да, некоторые зарабатывают на жизнь охотой за беглыми рабами, но это — презренное ремесло, и…
— Охота за беглыми рабами — не самое подходящее для меня занятие, — терпеливо согласился Архий. — Антипатр имел в виду не это. Вижу, он уже послал вам рекомендательное письмо. Я отказался от участия в следующих Дионисиях, чтобы поработать с ним. Меня обучали военному искусству и даже послали в Пеллу, а потом в Дион. Там я провел весну и лето и брал уроки у лучших македонских воинов.
— Но что же именно хочет от тебя Антипатр? — мягко поинтересовался Феофраст.
— Антипатр хочет — точнее, мы хотим — иметь возможность найти и задержать тех, чье исчезновение и дальнейшая деятельность угрожают благосостоянию государства. Я говорю о вражеских шпионах, беглецах, ссыльных, похищенных.
— Серьезная задача, — пробормотал Феофраст, выражая свое неодобрение легким покашливанием. Гость не обратил на это никакого внимания и продолжил увлеченное самовосхваление:
— Возьмем для примера твою работу. — Архий взглянул на Аристотеля. — Пропадает наследница. Ты ищешь ее — и вскоре находишь. Антипатр хорошо осведомлен об этом деле, и плоды твоих трудов, о Аристотель, сын Никомаха, впечатлили его. Но ты, Основатель Ликея и известный человек, едва ли можешь уехать, когда пожелаешь. И ты стареешь, уж прости мне эту откровенность. Я молод. Ты сам видишь, что я в прекрасной физической форме. Я могу плавать, бороться и бегать. Я отличный наездник, могу даже управлять колесницей. Теперь, получив военную подготовку, я владею мечом, копьем и сарисой не хуже любого солдата.
— Надежный защитник, — заметил Феофраст.
— Да, ты прав, это всего лишь физическая сила — дар весьма полезный, однако в той же мере, что и я, им наделено немало юных пустоголовых атлетов. Я не такой, как они.
— Они не читают пьес, — рассмеялся я.
Архий даже не улыбнулся. Он встал, дабы перечисление его способностей произвело надлежащее действие на аудиторию:
— Я брал уроки у лучших риторов. Я знаю законы логики и красноречия. Но я не просто хороший оратор. Я обладаю уникальным сочетанием разнообразных способностей. Мое искусство основано на постоянном и внимательном наблюдении за человеческими поступками, страстями, особенностями и так далее. Я способен перевоплощаться. С помощью примитивного костюма — и, разумеется, без всякой маски — я превращусь в другого человека.
— Не уверен насчет последнего, — с сомнением проговорил я. — Я узнал тебя, едва ты открыл рот.
— Да, Стефан, сын Никиарха, но лишь потому, что я сам этого захотел. Пожелай я остаться неузнанным — и ты никогда бы меня не вспомнил. Я заговорил голосом своего героя и даже процитировал строчку из драмы, которую ты видел. Но стоит мне захотеть — и я стану другим человеком, изменив голос и движения. Вы слышите, я говорю с чистейшим афинским выговором. Но на самом деле я родом из Фурий — далекой западной колонии в Великой Греции. Если бы я покорился своей природе, я бы заговорил как фуриец.
— Кажется, мне не приходилось слышать о такой колонии, — сказал я.
— Она знаменита, — возразил Архий. — Стоит на месте древнего Сибариса. В числе основателей был сам Геродот. Плодородная почва, чудесные вина. Теперь Посейдония кишит варварами, но мы — греки. Мы чтим традиции греческого искусства и гончарных ремесел и изучаем греческую литературу. Мы зовемся италиотами. Наши города объединились в Союз Италиотов. Когда-нибудь мы выгоним карфагенян с Сикилии и вернем ее Греции. Тогда можно будет захватить Карфаген. Распространяя свое влияние на восток, Греция не должна забывать о западе.
— Но ты-то не остался на западе, — заметил Феофраст. — На наше счастье, ты решил употребить свой дар на благо Афин.
— Верно. Я уехал из западных колоний и решил поискать счастья в Греции. И здесь, в этой колыбели искусств, я достиг успеха. Антипатр оказал мне честь, послав в Афины. И вот я перед вами. Используйте мой дар ради мира и спокойствия Афин.
— Я правильно понял, — уточнил Аристотель, — что ты готов выполнять мои задания?
— Да.
— Но в то же время ты будешь выполнять просьбы Антипатра, о которых не собираешься рассказывать?
— Да. Некогда ты сам был шпионом в Азии. Думаю, ты хорошо меня понимаешь.
— Ты опасен, Архий. Боюсь, — Аристотель тяжко вздохнул, — боюсь, после твоего появления Афины никогда не будут прежними. Подумать только, шпионить не за врагом, а за собственными соотечественниками! Афины — яркий пример свободного государства, где любое дело решается открыто. Наша сила — в гласности, ни один закон не будет принят без обсуждения, а суд вершится по законам, принятым гражданами…
— Все это прекрасно, — перебил Архий. — Никто и ничто не разрушит ваше государственное устройство. Но если против Афин плетут заговор, это должно быть известно властям. И если кто-то исчез, я могу его найти. Для вас я прежде всего искусный охотник на самую чуткую дичь — человека. Иногда я ухожу в леса, так что имейте в виду, я не всегда буду рядом. Поиски могут увести меня в самые дальние уголки страны.
— Это очень кстати, — сказал я. — Почему бы не рассказать Архию о пропавшем мальчике, Аристотель? А там поглядим.
— Ах! — воскликнул Архий, раздувая ноздри. — Желаете устроить мне проверку? Что ж, ничего не имею против. Но помните, — он поднял палец, — ни слова об этом разговоре. Для вас и для всех прочих я просто актер и знаток поэзии.
XV
Златая дева
— Опасный человек, — сказал Аристотель, качая головой, когда за Архием закрылась дверь. Разумеется, он ушел не сразу. Основатель Ликея предложил юноше поесть и выпить и, пока тот подкреплялся, рассказал ему об исчезновении Клеофона. — Опасный человек, — повторил Аристотель.
— Но он на твоей стороне, — заметил я.
— На моей стороне? Интересно, что это за сторона? Есть ли у меня выбор? О Стефан, я так дорожу Афинами. Здесь мой дом, дом по зову сердца. Я ликовал, когда македонцы пощадили этот город, и желаю, чтобы он еще долго жил в мире и благоденствии. Но постоянный шпионаж и доносы — не слишком высокая ли это цена за то, что мы зовем «миром»? Они не положат конец разногласиям, о которых мы говорили. Напрасно ты рассказал ему о Клеофоне, Стефан.
