— Не бойся, — успокаивающе произнесла она, видя мои сомнения, — вода только-только из колодца. Очень хорошая вода. Если заплатишь, я могу сделать чего-нибудь горяченького. Даже супа. Когда этот барашек издохнет, у нас будет похлебка.
— Пусть даже не надеется! — завопил старик. — Я не позволю разводить огонь посреди дня. Какая трата угля!
Его престарелая супруга взглянула в угол, где аккуратной кучкой был сложен уголь.
— Почему бы нет, если он заплатит? — возразила она. — Ведь угольщик приходил.
— В этом нет нужды, — сердито проговорил хозяин дома, а я с жаром принялся уверять, что совершенно не хочу горячего.
Старуха отнесла кувшин на колченогий стол для готовки, и я заметил на нем горшок с водой, в котором лежала свежая свекла. Между тем, в их убогом садике я видел лишь отцветший салат и какие-то травы.
— К вам никто не приходил — день или два назад? Может, афинянин с курносым носом и прямыми каштановыми волосами?
Старуха не ответила, неожиданно вспомнив, что она глухая. Я задал тот же вопрос старику.
— У нас много народу бывает, — ответил тот.
— Вы купили эту свеклу вчера у торговца овощами?
— Может быть, — напряженно проговорил старик. — Не сказать, чтобы я помнил. Такой пустяк.
— Не желаешь ли купить гуся? — неожиданно пискнула старуха.
— Нет, благодарю, не сейчас. Но я хочу знать, где мой друг — курносый человек с пышной шевелюрой.
— Разные люди, — проговорила она своим надтреснутым голосом. — Одни приходят, другие уходят. Довольно с меня драк и ссор. Я бы и заниматься этим не стала, если бы не оболы, которые нам перепадают.
— Верно, — согласился ее супруг. — Если бы не жалкие гроши, без которых нам, старикам, пришлось бы совсем худо, разве пускали бы мы в дом, кого ни попадя?
Взгляд, который бросил на меня старик, был столь красноречив, что ничего не оставалось, кроме как дать ему обол. Сказать, что у меня нет мелочи, я не мог, поскольку выручил за мед немало монет. Старуха выхватила обол из рук мужа и положила в щербатый кувшин, который стоял высоко на полке. Но кувшин выскользнул из старых, трясущихся рук и разбился вдребезги.
Немногочисленные монеты разлетелись по комнате. Я подобрал свой обол и вновь протянул его старику. Однако, судя по всему, в старом кувшине хранились и другие сокровища, иначе престарелые супруги не ползали бы по земляному полу среди гусиного помета, оглашая комнату короткими, отчаянным вскриками. Я был удивлен, когда увидел, что за монеты они собирают: среди бронзовых оболов и пол-оболов то и дело попадались серебряные драхмы. Поразительная вещь — в кувшине старухи завалялась даже большая серебряная тетрадрахма. Да не одна, а две… нет, четыре новеньких монетки достоинством в четыре драхмы, каждая с портретом Геракла (или Александра в образе Геракла), голову которого украшала львиная шкура. На некоторых монетках был сам Зевс: он сидел на колченогом троне и беседовал с орлом, устроившимся на его правой руке.
— Я искренне рад, что ваши труды не пропадают даром, — заметил я.
Старуха, покраснев от усилий и стыда, сгребла монеты, которые подобрала, наконец, с предательского пола.
— Это все гуси, — заявила она. — Мы гусей продаем! И гусиный пух. А кое-что вымениваем на перья.
— Чистая правда, — подтвердил старик. — На то и живем.
— И что, совсем некому о вас позаботиться?
— Племянник, будь он проклят, забрал имение и отличный дом, а нас бросил на произвол судьбы. Чтоб его поразила молния! — старик явно не церемонился.
— Не ругайся, дорогой, какой от этого прок? Еще накличешь беду, — приструнила его супруга. Этот упрек прозвучал бы более грозно, не будь старуха такой горбатой — казалось, она обращается к полу.
Я повернулся к ней:
— Этот торговец овощами, который принес свеклу, он докучал вам? Тоже задавал вопросы?
— Все нынче задают вопросы! — Несчастная старуха тряслась всем телом и, казалось, сейчас разрыдается. — Назойливые, как мухи. Только одних спровадишь, так другие являются. Я не знаю, просто не знаю…
— Не знаешь что?
— Ничего! — взревел хозяин дома, его невидящие глаза метали молнии. — Мы ничего не знаем. Понимаешь ты это, молодой человек?
— Вполне, — ответил я, поднимаясь, и с радостью вышел на воздух. Гуси гоготали и шипели, но, кроме них, никто не произнес ни звука. Той же тропкой я вернулся к торговцу рыбой и трясущемуся под своей ношей ослику, которые ждали меня в тени низкорослого деревца. Мы тронулись в обратный путь: я, Архий, осел, а также мертвое тело и мухи. Две осы пыталась поживиться останками Эргокла.
— Они нуждаются в пище, эти старики. Хорошо, что ты продал им немного свеклы, — заметил я.
Архий вспыхнул, но промолчал.
— Вижу, ты не желаешь делиться сведениями. Но ты как-то разнюхал, что Эргокл тоже побывал в этой забегаловке. Не так ли?
— А с какой стати я должен делиться с тобой информацией?
— Если будешь скрытничать, понравиться ли это Аристотелю? Он знаком с Антипатром подольше твоего.
Некоторое время Архий шагал молча, обдумывая мои слова. Но я не собирался отступать.
— Ты расспрашивал эту пожилую пару. И что ты выяснил? Что Эргокл был у них? Так?
Архий кивнул.
— И, надо полагать, что он был жив и выпил у них в доме.
Архий неохотно заговорил:
— Да. И, судя по тому, что рассказала старуха, он чувствовал себя неважно, когда уходил. Но это все, что я знаю, честное слово. Из них больше ничего не удалось вытянуть. Я подозреваю, что в доме были и другие люди, но они не оставили никаких следов, по крайней мере, я не смог их обнаружить. А этих стариков трудно назвать радушными.
— Хм, — я подумал о серебряных монетах. Предположим, старикам заплатили за то, чтобы воспользоваться их домом — или одной-единственной комнатой — в каких-то целях. А может, Некто беседовал с Эргоклом за домом на заднем дворе, возле загона для гусей, стоя так, чтобы их не было видно с дороги? Наверняка Эргокл и Некто вместе выпили. Был ли Эргокл убит в этой жалкой лачуге? Или вышел оттуда живой и невредимый, и на своих ногах преодолел то небольшое расстояние — не больше фарсанга,
[7]
— которое отделяет лачугу от места, где мы нашли его тело? Или его быстро прикончили и оставили в канаве?
— Пойми меня, Стефан Афинский, — заговорил Архий. — Я очень тебя уважаю. Я молчу, только если дело не закончено. А это, к несчастью, весьма далеко от завершения. Не скажу, что виной тому моя некомпетентность, однако пока я не нашел мальчика. Признаюсь, я не искал Эргокла и потому не стану радоваться этой находке. Нет, я не рассчитывал обнаружить его тело. Твоя догадка верна, я действительно беседовал со стариками. И я убежден, что Эргокл побывал у них незадолго до смерти. Но все слишком туманно, и что толку сотрясать воздух недостоверными фактами? Вместо аккуратно смотанного клубка у меня в руках обрывки пряжи, слишком короткие и разношерстные.
