Толпа загудела от удивления. Марло обернулся. Поули?!
— Приблизься! — приказал председательствующий.
Роберт Поули приблизился. Он нес два запечатанных свитка, заметил Марло, и старый лист бумаги, дважды сложенный.
После нескольких минут изучения председательствующий провозгласил:
— И вирши, и еретический документ как будто написаны не твоей рукой. А Томас Уолсингем клянется, что вечер пятого мая ты провел с ним в его загородном поместье…
Насколько письмо Тома могло помочь? Том больше не занимает важных должностей, однако он богатый землевладелец, и его фамилия чего-то да весит.
Но тут же этот вопрос утратил значение. Развернув второй свиток, председательствующий переменился в лице.
— Ах так, — сказал он, передавая его другим членам коллегии.
Их безмолвная озабоченность могла означать только одно: вмешался кто-то, обладающий настоящей властью. Марло ждал чего-то подобного от Эссекса, памятуя ряд поручений графа, которые он выполнял последнее время. Но письмо доставил Поули, и, значит, оно могло быть только от Сесиля.
Председательствующий поманил Марло к столу.
Марло заметил, что омерзение на его лице сменилось невольным восхищением.
— Тебя не арестуют, молодой человек. Но ввиду серьезности обвинения ты, пока с этим делом не будет покончено полностью, должен ежедневно являться в Тайный совет, который с завтрашнего дня будет пребывать в Гринвиче.
Марло почтительно кивнул. Про себя он дивился своему везению. Удача все-таки ему как будто не изменила. Ему уже не придется полагаться на рискованный план, как проникнуть в строго охраняемые гринвичские королевские владения, — на план, который он еще даже не придумал. Вместо того ему прямо приказано явиться туда. Конечно, эго не почетное приглашение, но и то ладно.
— Полагаю, ты здесь, чтобы отрезать мне язык.
Поули засмеялся.
— Кит, он слишком уж длинный. Но скажи, ты знаешь, что твоя улыбка теперь висит во дворце французского короля? Я думал, другой такой нет, но…
— Прошу прощения?
— Очень модный итальянский художник. Леонардо как его там…
— И он поразительно красив, насколько я понял?
— Леонардо?
— Тот, кто позировал для портрета.
— Это женщина. Миловидная, темноволосая.
Марло готовил разящий ответ, но тут кто-то ухватил его за локоть. Обернувшись, он увидел пуританского проповедника в ветхом плаще. Он последовал за ними в вестибюль и теперь всовывал ему в руку памфлет. На обложке Марло увидел гравюру: крылатый юноша стремительно падал в море. Икар. Прищурившись, он кое-как разобрал выцветшие латинские надписи: «Не предавайся гордыне, но стой в благоговейном смирении». И дальше: «То, что над нами, быть может, не для нас».
— Выслушай меня, — потребовал пуританин. — Дьявол свел тебя с пути истинного, молодой человек, но ты еще можешь спасти свою душу. Покайся! Отрекись от своих черных слов!
— Может быть, завтра.
— Спаси свою душу, пока еще не поздно! Господь сразит тебя, если ты не…
— Потом, потом, — сказал Марло, возвращая памфлет и сбрасывая руку проповедника. — А теперь, будь добр, уйди.
Шагая к лестнице, Поули засмеялся.
— Кит, мне самому не верится, что это я говорю, но я с ним согласен. Касательно не твоей души, а твоего характера.
Найдя на третьем этаже пустую комнату, Поули увлек Марло внутрь.
— Уезжай. Непременно!
— Из-за глупой клеветы? Роб, ты знаешь, я бывал…
— Теперь совсем другое. За этим стоит Фелиппес.
— Или ты позабыл, Роб? Твои уловки на меня не действуют.
— Это не хитрость. Фелиппес решил, что подвергнуть тебя пыткам будет наилучшим способом взять верх над Сесилем. И не думаю, что он отступит. Я уже подготовил твой тайный отъезд из Англии. Извещу тебя, как только…
Марло закатил глаза.
— То, что ты затеял, совершенно очевидно. Я…
— Сесиль действительно боится, что ты можешь признаться в изготовлении фальшивых монет, но я совсем не потому…
— Бога ради, ну почему ты не признаешься, что хочешь помешать мне обличить контрабандиста из «Московии»?
— Да какое мне до этого дело?
— А такое, что Сесиль — мой главный подозреваемый, и доказательство почти у меня в руках.
Поули даже вздрогнул от удивления.
— Ты ведь знаешь, он только что обещал Рэли пятьдесят тысяч фунтов на поиски Эльдорадо?
— Пятьдесят тысяч?! Невозможно. У него же…
Его удивление кажется искренним. Пресвятая Дева, это значит…
— Что ты сказал про Фелиппеса?
— Клянусь жизнью, Кит, это правда.
Закрыв на мгновение глаза, Марло вздохнул.
— У Сесиля есть родственница в Дептфорде. Элеонора Булл. Она содержит гостиницу и умеет молчать. С сегодняшнего вечера постояльцев у нее не будет. Она тебя ждет. Отправляйся туда, а я доставлю тебе все, что тебе понадобится, — новые документы, одежду… У Рэли там корабль, который послезавтра отплывает в Средиземное море перехватывать суда. Капитан согласился взять тебя на борт и высадить… где скажешь.
— Ты просишь меня довериться тому, кому в Англии не доверяют больше, чем всем остальным? Каждый, кто ему доверял, кончал виселицей.
Поули улыбнулся.
— Кит, риск тебя еще никогда не останавливал. — Затем он стал очень серьезным. — И не могу сказать, что у тебя есть выбор.
— Тебе-то это зачем?
— Не выношу Фелиппеса, — ответил Поули. — Презираю его за то, как он поступил с Марией Стюарт. Я сам ее предостерег. Предостерег ни в коем случае ничего про убийство не писать. И она послушалась. Улики, которые привели ее на эшафот, были сфабрикованы. И сфабриковал их он.
— Тогда выиграл он, — докончил Поули. — На этот раз намерен выиграть я.
Марло глубоко вздохнул.
— Хорошо. Но не сейчас. Мне нужен еще один день.
— Кит, не думаю…
— Я не стану попадаться на глаза, переоденусь. Завтра ночью я встречусь с тобой «У вдовы Булл». Я знаю, где это.
Поули неохотно кивнул.
— А ты можешь устроить освобождение Кида? — спросил Марло.
— Попробую.
— Ну так до завтрашней ночи.
Когда Марло с Поули направились к двери, человек в серой фетровой шляпе оторвал от нее свое ухо и кинулся вон из дворца. Протолкавшись через ближайший к реке выход, Ричард Бейнс поспешил к Вестминстерскому мосту.
ЛОНДОН — СУМЕРКИ
