Софист осторожно пристроился на краешке ивового стула.
— Я с Кеоса, что в Кикладском архипелаге.
— С Кеоса? Неужто моя дурная слава докатилась в такую даль?
— Меня прислал Аристофан.
— Понятно! Что ж, посмотрим, что нам с тобой делать. — Он бесцеремонно заставил Продика открыть рот и бегло осмотрел его зубы. — Так-так! Похоже, для меня есть небольшая работенка!
— В чем дело? — запаниковал Продик.
Зуб, который раскачивал лекарь, и вправду побаливал, но софист старался не обращать на него внимания.
— Вот этот гнилой. Надо его удалить. Больно? — Он нажал посильнее, и Продик вжался в спинку стула. — Ну конечно, больно. Кроме того, у тебя воспаленное горло. Ну-ка, выпей.
Софист недоверчиво понюхал странное землисто-серое питье. Запах был едкий и неприятный. Перепуганный Продик спросил у зубодера, давал ли тот клятву Гиппократа
[91]
не травить своих пациентов, но Диодор только рассмеялся:
— Это горчичный сок. Помогает от боли в горле и воспаления. Глотать не обязательно. Прополощи и выплюнь.
Софист неохотно сделал маленький глоток, немного прополоскал для вида и выплюнул в миску, где еще не успела свернуться кровь его предшественника.
— Так или иначе, — твердо сказал Продик, — я подожду несколько дней, прежде чем его удалять.
— Зачем? Давай решим твою проблему сразу, уж если ты здесь.
— Вообще-то я пришел только показаться. Чтобы расстаться с одним из них, понадобится время. Мне нужно приготовиться к этому испытанию, понимаешь?
Диодор недоуменно почесал в затылке:
— Ты необычный пациент. Как тебя зовут?
— Продик.
— Софист Продик?
— Он самый.
Диодор отступил на шаг и внимательно осмотрел своего гостя сверху вниз:
— Боги! Вот так история! — воскликнул он в радостном возбуждении. — Я о тебе так много слышал. Ты был другом Протагора. Другом и учеником. Великий Протагор… Это его Еврипид назвал «любимым соловьем муз», — и с придыханием процитировал: — «Славного мужа сокрушили вы, данайцы, великого мудреца, соловья муз».
— Соловей муз, — задумчиво повторил Продик. — Это прекрасно.
Диодор прикрыл глаза, отдавшись светлым воспоминаниям.
— Что и говорить, Протагор был величайший мудрец. Я всегда мечтал походить на него, стать, как он, Орфеем красноречия. Среди софистов Протагору равных не было. Тот, кому довелось его слушать, не забудет этого никогда. А я слушал его не раз. Я даже хотел стать его учеником, но у меня не было денег. «Не беспокойся, — сказал тогда Протагор. — Заплатишь, когда выиграешь первое дело». Я обещал. И он обучил меня всему: и праву, и риторике, и искусству убеждения.
— Почему же ты не стал софистом? Получается, наука пошла не впрок.
— Пожалуй. Просто мой дядя, умирая, оставил мне эту больницу, я стал вырывать зубы и забросил право.
— Протагор был бы разочарован.
— Возможно — он потратил на меня немало времени. И все же искусство софиста мне пригодилось, когда пришлось драться в суде против двух обвинителей. Я сумел защитить себя сам.
— Это замечательно. Но я слышал, тебе довелось предстать перед судом по обвинению самого Протагора.
— Все очень просто: по его словам, я задолжал плату за обучение. Узнав, что я хорошо зарабатываю на зубах, он пришел ко мне и заявил: «Ты мне должен, приятель». Я ответил, что ничего ему не должен: по договору, я заплатил бы, если бы выиграл свое первое дело, а оно так и не состоялось. Тогда Протагор сказал, что идет в суд и мне придется платить в любом случае. Я спросил, как это может быть. И он ответил: «Если ты проиграешь, суд обяжет тебя заплатить, а если выиграешь — заплатишь, потому что обещал».
Оба дружно посмеялись над забавным парадоксом.
— Значит, ты попал в безвыходное положение, — отметил Продик.
— Сначала послушай, что я ему ответил. Я выслушал Протагора и сказал: «Ничего подобного, учитель. Если я выиграю дело, суд позволит мне не платить, а если проиграю, платить все равно не стану — я еще не выиграл свое первое дело».
— Потрясающе! — восхитился Продик. — Блестящее умственное построение. Здесь намечается интересная логическая дилемма. Два совершенно справедливых и в то же время взаимоисключающих утверждения.
— А ты знаешь решение? — спросил Диодор.
— Попробуем принять точку зрения судьи. Если исходить из данного тобой обещания, победу нужно присудить тебе. Но если так произойдет, получится, что ты выиграл свое первое дело и, следовательно, должен заплатить. Хотя, по существу, выходит, что ты прав.
Диодор внимательно слушал Продика, усмехаясь про себя и с металлическим лязгом перебирая свои инструменты. Обернувшись, Продик увидел, что врач сложил щипцы в котелок, чтобы прокалить их на огне.
— Все верно, — проговорил Диодор. — Я выиграл и не стал платить. Я тогда ходил страшно довольный собой, воображал, будто добился победы собственным умом. Но чем больше я размышлял над этим парадоксом, тем чаще мне казалось, что я все-таки должен Протагору, а судья ошибся, отдав победу мне. Наконец я решился посвятить в свои сомнения самого Протагора. Он нисколько на меня не сердился и охотно объяснил, что решение суда было верным и в то же время неверным, смотря какую точку зрения выберешь. Каждый человек сам решает, что правильно, а что нет, и любое решение будет верным. В тот момент я решил, что Протагор ошибается, ведь одно суждение никак не может быть одновременно верным и неверным. «У тебя есть доказательства?» — спросил он. «Обвини меня снова, — попросил я, — зато, что я не заплатил тебе, когда выиграл свое первое дело». Протагор заметил, что назад дороги нет, и добавил: «Теперь тебе придется платить в любом случае: если ты выиграешь, чтобы выполнить обещание, а если проиграешь, потому что тебя обяжет суд». Мы пошли в суд, и на этот раз выиграл Протагор. Так была решена наша дилемма. Я отдал софисту все, что был должен, но все равно продолжал считать, что правда и ложь — разные вещи. Вот так.
— Боги! — со смехом вскричал Продик. — Я, должно быть, никогда не пойму, почему ты стал зубодером, а не софистом.
Поддерживая беседу, Продик мысленно прикидывал расстояние от стола до двери, опасаясь, что врач вновь атакует его с ланцетом и щипцами. Затягивать разговор было небезопасно.
— Вы называете себя демократами и говорите, что вы за равенство, но лишь богачи могут платить вам за обучение риторике, политике, праву и прочим вещам, которые помогают властвовать над другими. За демократией скрывается плутократия.
— Это правда, — согласился Продик, — у нас есть элитарные замашки. Сократ всегда порицал софистов за то, что они берут плату за обучение.
