Они провели день, гуляя по великолепному парку Аранхуэс, выдержанному в версальском стиле. Маршрут выходного дня предложил Хулио. У него сохранились самые теплые воспоминания об этом месте, куда отец часто водил их с сестрой. Первую часть дня они обычно проводили в самом парке, а после обеда перебирались на берег Харамы, где брали напрокат лодку и по очереди гребли то вверх, то вниз по течению.
Сейчас, гуляя по тропинке, вившейся вдоль берега, и слушая, как Кораль рассказывала ему и детям про разные породы деревьев, Хулио представлял себя в образе отчаянного рыцаря. Дама сердца завязала ему глаза и вела по мрачным подземельям и коридорам старинного замка. Он попытался было найти то самое любимое место, где они обычно устраивали пикники, но за прошедшие годы территория заметно изменилась. Куда-то пропала старая деревянная пристань, на которой обычно с комфортом располагались местные рыбаки. Даже сама река вроде бы потеряла былую чистоту и тот особый, изумрудный цвет воды, которым славилась в былые годы. Тем не менее они нашли подходящее место неподалеку от прибрежных зарослей камыша, растянулись на траве и наблюдали за тем, как плыли по небу облака, отражающиеся в воде.
Сын Кораль вел себя предельно корректно, хотя это и получалось у него несколько искусственно. Всем своим видом он давал понять, что и мама, и Хулио напрасно беспокоятся и ожидают от него каких-то странных выходок. Мол, новый семейный порядок нравится ему куда больше, чем тот, старый.
Впрочем, все попытки Нико облегчить вживание Хулио в новую семью, сделать его отношения с Кораль более естественными не пошли мальчишке на пользу. Хулио по-прежнему чувствовал себя напряженно и был готов к тому, что Николас в любую минуту мог испортить им всем настроение, вполне возможно — не на один день.
Гуляя по парку, Нико практически не отходил от матери больше чем на несколько шагов. Большую часть времени он молчал и не вынимал из ушей гарнитуру плеера. Во время импровизированного обеда он открывал рот только для того, чтобы что-нибудь съесть или вежливо поблагодарить за очередной бутерброд, предложенный ему.
Иногда он чувствовал, что Диана заскучала, и начинал веселить ее, всякий раз придумывая новые забавы. Так, например, он предложил младшей сестре устроить облаву на муравьев и сажать пленников в спичечный коробок, найденный рядом с тропинкой. Дело это оказалось куда более забавным, чем Диана предполагала поначалу. Муравьи не желали томиться в коробке. Стоило приоткрыть его хоть чуть-чуть, чтобы посадить внутрь нового пленника, как пятеро других тотчас же выбирались на свободу. Бессмысленность этого занятия нисколько не обескураживала малышку. Она была готова отлавливать разбегающихся муравьев вновь и вновь.
Хулио наблюдал за игрой девочки и вдруг почувствовал, что он сам, Кораль и Нико образовали нечто вроде странного семейного треугольника, в котором по общему подсознательному согласию для Дианы места не было. Находиться в этом треугольнике было нелегко. Напряженный, заряженный со всех сторон положительной и отрицательной энергией, он будто весь искрился, был готов взорваться и уничтожить при этом одну из своих вершин смертоносной молнией. Внешне же все выглядело вполне благопристойно.
Например, Нико решил обходиться с Хулио так, как если бы тот в какой-то мере был призван заменить ему отца. Омедас вынужден был принять эти правила игры. Он не видел ни единого сколько-нибудь логичного довода, который позволил бы ему упрекнуть Нико в том, что тот вел себя как-то неправильно.
Истинные намерения мальчишки были неведомы ни его матери, ни Хулио. Им обоим приходилось все время быть настороже. Слишком уж настойчиво Николас разыгрывал роль образцового ребенка, чересчур назойливо давал всем понять, что якобы полностью исправился и теперь всегда будет вести себя хорошо.
Все это выглядело довольно искусственно. Пусть Омедас и не знал этого наверняка, но точно предчувствовал, что рано или поздно этот мальчишка еще задаст им всем жару. Впрочем, наказывать или ругать его сейчас было не за что. Оставалось только ждать, когда его тайные планы вновь воплотятся в реальные поступки.
Кораль дождалась, когда дети отойдут подальше и совершенно точно не смогут услышать их разговор, повернулась к Хулио и заявила с мрачным видом:
— Я заходила к Карлосу. — На этом месте она сделала паузу, чтобы посмотреть, как Хулио отреагирует на ее слова. — Вот, хотела тебе сказать. Если честно, нельзя было уходить от него так, как я это сделала. Впрочем, теперь уже поздно что-то менять. Я ведь тоже ошиблась, позволила себя обмануть, увидела то, чего на самом деле не было.
Хулио помолчал и поворошил палочкой примятую траву.
Наконец он нашел в себе силы, посмотрел Кораль в глаза и сказал:
— Поверь, я никогда тебя не обманывал, не скрывал свои намерения.
Кораль перевернулась на живот и положила голову на руку, согнутую в локте. К ее волосам успели пристать несколько травинок.
— Я это знаю и ни в чем не хочу тебя обвинять, — сказала она после паузы. — В любом случае между мной и Карлосом все уже было кончено. Другое дело, что он, конечно, не заслужил того, что досталось ему при расставании. Вот почему я решила поговорить с ним лично. Сначала он, естественно, обрушился на меня с претензиями и упреками, но потом выговорился и успокоился. На следующий день я снова к нему пришла, чтобы спокойно поговорить. Дело пошло хуже, чем накануне, хотя не прозвучало ни слова упрека в мой адрес. Наоборот, Карлос расплакался, стал умолять меня забыть все, что случилось, и начать жизнь заново. Понимаешь, он решил, что мы снова сможем быть вместе, как будто ничего не произошло.
Они опять надолго замолчали. В тишине было слышно, как шлепают по воде «блинчики», запускаемые Нико. Иногда чуть поодаль, ниже по течению, плескалась в прибрежных заводях рыба. Река отражала фиолетовую прозрачность вечернего воздуха, размытые тени деревьев становились все длиннее и словно тянулись к людям с опушки рощи.
— Что с сыном будешь делать?
— У него вся жизнь впереди. Нужно его к этому готовить. Пусть у меня и не все получится, но попытаться я все же должна. Это мой материнский долг, другого выбора у меня нет.
Хулио задумался над тем, как вся эта ситуация выглядела в глазах Карлоса. Этот человек как минимум имел полное право чувствовать себя преданным собственной женой. Впрочем, это уже не имело никакого значения ни для Кораль, ни для Омедаса. Тогда психолог задался тем же вопросом, но посмотрел на него с другой стороны.
«Что все случившееся означает для Кораль? Судя по тому, как она настроена, Карлос скоро узнает от нее всю правду, в том числе и о наших отношениях».
По тропинке мимо них шла молодая пара, прогуливавшая собаку, немецкую овчарку. Диана увидела пса, так похожего на Аргоса, непроизвольно побежала ему навстречу и стала подзывать. Собака не узнала ни ребенка, ни чужую кличку, обошла девочку стороной и побежала к хозяевам.
— Аргос, вернись! — кричала Диана ей вслед.
Потом она подбежала к матери, упала рядом с ней на землю и расплакалась. Кораль стала утешать ее, ласково гладить по голове.
