— Нет, он придет тогда, когда зубик выпадет.
— А что крысенок делает с зубами?
Карлос стал терпеливо и неспешно расчесывать ее. Как же ему нравились эти светлые русые волосы!
«Ах ты, моя русская красавица! Какой же я молодец, что решил вместе с мамой взять к нам в семью и тебя. Кто бы мог подумать, что ты доставишь мне столько радости и прекрасных минут!»
— Ну, он… он делает из них волшебное пианино. Такое, у которого много-много-много клавиш. Все они беленькие и такие маленькие-маленькие. Ну, чтобы на нем мог сыграть даже такой крохотный зверек, как крысенок Перес.
— А как он на пианино играет?
— Хвостом.
— Ну да, у него же лапки совсем маленькие. А потом?
— Что потом, дорогая?
— Что он потом делает, когда на пианино уже наиграется, а зубы все приносит и приносит?
— Когда у него дома уже и пианино ставить некуда, он делает из детских зубов бусы. Нам они покажутся маленькими, а для него оказываются очень большими.
— А потом?.. Что он потом делает?
— Знаешь, об этом я расскажу тебе сегодня вечером, когда ты будешь ложиться спать.
— А какой он — крысенок Перес?
Карлос наклонился и в какой-то момент даже поморщился от боли. Тем не менее его глаза кое-как оказались на одном уровне с лицом приемной дочери.
Тогда он заговорщицким голосом описал ей таинственного крысенка, приходящего к ней по ночам, которого девочке никак не удавалось увидеть:
— У него длинный-длинный хвост и большущие острые передние зубы. Он может ими — раз-два! — любой орех разгрызть.
Диана Альберт внимательно выслушала описание и, судя по всему, осталась им удовлетворена. После этого они пошли в ее комнату. Диана шлепала босиком, прыгала со ступеньки на ступеньку.
Папа протянул ей пижаму. Она кувыркнулась на кровати и со смехом натянула ее на себя.
— А почему Аргоса с нами нет? Когда он вернется?
— Я же тебе говорил. Аргос ушел от нас и сказал, что навсегда. Смотри не упади с кровати, когда прыгаешь.
— Я попрошу крысенка, чтобы он привел его к нам обратно.
— Дорогая, так не бывает. Аргос теперь не здесь, он на небесах, в собачьем раю.
Карлос присел на краешек кровати.
Улучив момент, Диана вытащила из десны молочный зуб и с гордостью протянула его отцу. На ее губах, растянутых в довольной улыбке, показалась капелька крови.
— На, держи, отдай его крысенку.
Карлос протянул руку за зубом, и его вновь пронзила вспышка боли. Резкая, стремительная как молния, она впилась ему в ключицу и прокатилась по всей руке.
Карлос поморщился и даже застонал.
— Папа, что с тобой?
— Все хорошо, дочурка, — как мог ласково произнес он, когда смог говорить. — Все хорошо. Так, ерунда. У папы просто чуть-чуть ручка болит.
Длиннохвостый крысенок Перес не забыл про нее. Проснувшись поутру, Диана сразу почувствовала, что под подушкой у нее что-то лежит.
«Это наверняка подарок, который оставил мне крысенок в обмен на зубик», — подумала девочка.
Ей даже показалось, что ночью она в какой-то момент почувствовала прикосновение к руке его хвостика, когда Перес подсовывал подарок ей под подушку. Вот только почему-то всякий раз, когда крысенок приходил, ей так хотелось спать, что увидеть его своими глазами у нее так и не получалось.
На этот раз Перес оставил ей в качестве подарка за зубик прозрачную баночку в виде Микки-Мауса с разноцветными конфетами-пуговками внутри.
«Интересно, а этот Микки-Маус — не братик ли он, случайно, нашего Переса, приехавший к нему из Диснейленда?»
Диана искренне порадовалась тому, что у крысенка, жившего где-то в потайном уголке подвала их дома, появилась новая клавиша для пианино, на котором он так любил играть и лапками, и хвостиком.
«Только жаль, что он такой скрытный и осторожный. Папа всегда говорит, что услышать, как он приходит за новыми зубами, а уж тем более увидеть его почти невозможно».
Днем, после обеда, Диана увидела, что в саду вместе с ее братом сидел на скамеечке и папин друг, высокий такой дяденька.
«Раньше никто из папиных гостей с Николасом не общался. Интересно, о чем они там говорят?»
Мама сказала ей, чтобы она им не мешала. Мол, они уже взрослые и говорят о важных вещах. Но Диана не смогла отказать себе в удовольствии подкрасться к ним незаметно, желая посмотреть и послушать, чем они там занимаются.
Увиденное несколько разочаровало ее. Гость и Нико просто рассматривали фотографии из семейного альбома, те самые, где она и брат были сняты еще маленькими. Николас уже не раз показывал их ей. Каких-то Диана совсем не помнила, но отдельные сцены, запечатленные на снимках, отлично сохранились в ее памяти. Особенно те, что были связаны с их летней поездкой на море. Там они катались на большой лодке с белыми парусами, мама носила розовый купальник, а у папы была удочка.
Николас только показывал фотографии, а говорил в основном дяденька, который пришел в гости. В общем, никаких важных секретов у них не было.
«Может быть, он потом и со мной поговорит, — подумала Диана. — Этот дяденька, наверное, хороший, потому что все время мне улыбается. Я бы показала ему своего Микки-Мауса и угостила круглыми конфетами».
Кораль внимательно наблюдала через кухонное окно за гостем и Николасом. Девочка понимала, что мама очень волновалась из-за того, что Нико плохо вел себя, но лично у нее не было к нему никаких претензий. Брат всегда был заботлив и никогда ничего плохого ей не делал. А еще ему нравились ее рисунки.
Она все так и рассказала папиному другу, когда тот поинтересовался, как относится к ней старший брат. Они никогда не спорили и не ссорились, да и мама всегда была рядом. Иногда сестра говорила брату, чтобы тот перестал себя плохо вести, но он почти никогда ее не слушался. Об этом она тоже сообщила гостю, который расспрашивал ее о Нико.
27 апреля
Ах, Диана, Диана! Как же хорошо мы поболтали с тобой в саду, представляющем для тебя целый мир. Каждый его уголок несет особый смысл. Вот здесь — твой кукольный домик, вот здесь — маленькая художественная мастерская.
Девочка говорила со мной, как бы не замечая, что я находился рядом. Ее монолог был долгим, сбивчивым и запутанным. Как и все маленькие дети, она не слишком заботилась о том, чтобы смысл сказанного дошел до меня. Более того, когда Диана вдруг оглянулась и увидела, что я по-прежнему рядом и внимательно ее слушаю, она, похоже, была несказанно удивлена таким вниманием к собственной персоне. В ответ я получил ее очаровательную и счастливую улыбку.
Она приемная дочь и, естественно, пока что не знает об этом. Когда-то ее звали Даной. Малютке не было еще и года, когда ее привезли из Санкт-Петербурга в этот большой и гостеприимный дом, где ей не составило труда освоиться. У нее началась новая жизнь.
