— Если я не ошибаюсь, де Крону понадобятся люди для охраны казны ордена, когда мы прибудем в Святую землю?
Оберон отрицательно покачал головом.
— Вовсе нет. Все гораздо серьезнее. Как бы это сказать… это… Готовится революция! — внезапно выпалил он. — Естественно, как всегда, когда речь идет о событии такого масштаба, нужна надежная охрана, чтобы контролировать ситуацию.
Козимо не знал, что ответить. Революция? Он не выказал своего удивления и ответил с понимающим видом:
— Революция, переворот… Ну да, конечно. Паломники об этом говорят. Они предсказывают свершение чудес и явление ангелов, когда мы прибудем в Святую землю. Больше всего говорят о втором пришествии Христа.
Оберон застыл в удивлении.
— Второе пришествие Христа? Вы шутите!
Он произнес это таким резким тоном, какой охладил бы пыл любого верующего.
— Послушайте, — продолжил он, — я не могу открыть вам все, к тому же мне известны только отдельные детали, но мир, такой, каким мы его знаем, будет переделан до основания. Исчезнет Христос и все боги вместе с ним!
Всем откроется Великая истина. Человек увидит наконец-то мир таким, какой он есть на самом деле. Его дух обретет подлинную, безграничную свободу. И в тот день нужно будет найти истинно верующих, которые смогли бы стать на защиту тех, кто несет это новое Откровение. Как это случалось и раньше, многие возмутятся, откажутся принять новую истину и будут бороться против провозгласивших ее. И в этот момент я как раз и вспомню о вас. Я не забуду, не сомневайтесь. Вы вольетесь в наши ряды.
Революция? Новое Откровение? Все смешалось в голове у Козимо.
— Что я должен делать сейчас? — спросил он.
— Если вы мне верите, сохраняйте спокойствие, пока мы не прибудем в Святую землю, держитесь в тени, — ответил Оберон. — Милиция не дремлет. Если вас задержат, я ничего не смогу для вас сделать, А вы упустите свой шанс!
Козимо сказал с улыбкой:
— Как и вы, отец мой, если вас застанут в компании прекрасной Лис.
Оберон остановился возле него и сказал:
— В тот раз мне пришлось найти тысячу объяснений своего отсутствия ночью. Де Крон — человек непреклонный и подозрительный. Если бы он узнал о моем проступке, гнев его был бы ужасен. Де Крон хороший человек, набожный, но что касается женщин, он непреклонен и совершенно им не доверяет.
— А я видел его вместе с хозяйкой Лис, этой Эрихто, — сказал Козимо.
Аббат пожал плечами.
— Де Крон занимается своими паломниками, не более того. Эрихто настаивает на признании святости ее девушек. Но она ничего не добьется от моего господина.
Козимо тут же спросил:
— А почему бы ей не пойти с этим к Карлу де Рюи?
Оберон явно удивился этому вопросу.
— Никто никогда не видел Карла де Рюи, — пояснил он с таким видом, как если бы речь шла о чем-то очевидном. — В Милиции у каждого своя задача, и каждый занимается тем, чем должен. А у него задача особенная. — Де Сентив встал. — Пока я ничего не могу сделать для вас. Чем вам отплатить? Подождите, и я сделаю все, что в моей власти. Неблагодарным меня никто не может назвать.
Козимо кивнул в знак согласия.
— Значит, договорились! — сказал Оберон.
Он направился было к двери, но Козимо произнес:
— И тем не менее будьте осторожнее с этой девушкой. Как и вы, я не знаю, кто ежа такая на самом деле.
Аббат смиренно улыбнулся, затем вернулся в главный зал.
Оставшись один, Козимо предался размышлениям.
Он знал, что Оберон не открыл ему никаких тайн. Революция по прибытии в Иерусалим? Новое Откровение в Святой земле? Во время путешествия такие речи можно было услышать от любого паломника.
«В Милиции у каждого своя задача, и каждый занимается тем, чем должен», — повторил про себя Козимо. Если он и узнал что-то от де Сентива, так это то, что Робер де Крон — военный и отвечает за армию. Я не знаю, что ему придется защищать в Иерусалиме, но нужно рзузнать, в чем суть миссии остальных восьми рыцарей. Каждый делает то, что должен? Посмотрим тогда, что каждый умеет делать. Измаль был архитектором. Милиции нужны были его таланты и навыки — для чего? Чтобы воздвигнуть новый памятник или расшифровать тайны древности? Измаль. Де Крон. Архитектор. Солдат.
Козимо вернулся в парадный зал. Среди тех рыцарей, которые еще остались на приеме, он заметил Андре де Мон-бара. Последний был единственным, кто мог бы его узнать, поэтому Козимо поспешил удалиться.
Андре де Монбар, следователь. Человек, занявший место Ги.
Козимо вернулся в свою каюту. Полибюс забросал его вопросами о приеме, на который его не пригласили. Козимо сначала все подробно описывал, но вскоре настойчивость юного летописца его утомила. Он сообщил Полибюсу о неоднозначном отношении знати Огюстодюнома к рыцарям и без всякого перехода объявил о своем решении покинуть караван паломников. Полибюс был ошеломлен.
— Не может быть, чтобы ты так рано ушел! Ты меня бросаешь одного?
Козимо отказался от намерения как можно больше узнать о Карле де Рюи. Он хотел встретиться со своими друзьями и услышать от них, что они разузнали о Жане дю Гран-Селье и Пьере де Мондидье. Козимо объяснил свой уход душевным кризисом. Опечаленный Полибюс пожелал ему удачи и пообещал, что не забудет его в своем произведении.
Они попрощались.
Козимо собрал вещи и направился к своему летательному аппарату. У стойки он зарегистрировал отправление паломника Чосера. Его посадочная карта была уничтожена, а имя вычеркнуто из списка пассажиров Азимо. Андроид-охранник предупредил его, что Милиция запрещает паломникам возвращаться, если они единожды покинули караван. Перед ним навсегда захлопнули дверь. Козимо согласно кивнул, подтверждая свое решение. Ему разрешили забрать свой летательный аппарат и покинуть Азимо.
Очутившись в космосе, Козимо направил корабль к Эпинах у, третьей планете системы, в которую входил и Огюсто-дюном. Холмистая поверхность этой планеты была покрыта льдом. Здесь сохранилось только с десяток небольших колоний. Козимо не стал спускаться на планету — он решил остаться на орбите. У него было мало времени. Он должен был расстаться со своим кораблем, коды которого остались в регистрационных журналах покинутого каравана, и найти новый аппарат, чтобы инкогнито посетить другие караваны паломников. Ему удалось договориться с местной охраной, и он обменял свой корабль на более старый и не такой надежный аппарат. Выбирать не приходилось.
Итак, он отправился на Азимо-5 Жана дю Гран-Селье и Пьера де Мондидье. У регистрационной стойки он назвал имя, придуманное еще в Труа. При занесении в реестр имени Тимолеон Фурнье не возникло никаких проблем.
Козимо выдали новую посадочную карту.
