Не сразу решившись, Козимо все же сделал первый шаг. Пол был выстлан плитками, чистыми и гладкими, как мрамор. Его шаги были беззвучными.
— Куда мы на самом деле попали?
Никакого эха от его голоса.
Они пошли к Столпу.
Анкс молчала. Они находились в центре зала. В воздухе ощущался резкий запах нефти. Над их головами с полусферы стекали капли и бесшумно падали на пол. Они поняли, что, так как саркофаг располагался на возвышении, те, кто попадал в зал подлинной узкой лестнице, не могли знать, насколько огромно это пространство.
Это был один из методов защиты хранителей саркофага.
Они прошли еще немного, увязая ногами в нефти.
Огромный изумруд, покрытый гарью, был уже недалеко.
Козимо помнил его имитацию, которую он видел в лаборатории Жана дю Гран-Селье, в окружении сотен сфер, расставленных на полках библиотеки, как книги. Все было воспроизведено с большой точностью.
Анкс же подумала об иллюстрациях в книгах, перевозившихся в окованной железом повозке: Джинн с огненным пальцем. Она посмотрела на три обугленных тела на земле: Анур, жрец Амона, Тарквиний, центурион Марка Аврелия и Хинкмар Ибн Жобаир, ученый из Алеппо.
Она открыла ящик, переданный Роланом, и протянула Козимо две сферы, затем стала с другой стороны огромного камня. Перед каждым из них находилось два отверстия.
— Мы должны вставить эти сферы одновременно, — предупредила она Козимо.
Затем она повторила то, чему учил ее Флодоар:
— Изумрудный монолит несокрушим. Понадобилось бы множество ударов, чтобы его разбить, а его осколки неизбежно повредили бы Столп, нарушили бы его чистоту и уничтожили бы его свойства. Рыцари очень долго пытались понять из рукописей Хинкмара, как следует действовать. Поэтому, так как мы не можем разбить этот панцирь, нужно открыть его изнутри. Вот для этого нам и понадобятся сферы.
Юноша и девушка вложили сферы в отверстия.
Козимо посмотрел на Анкс.
— Значит, нужны обязательно два человека, чтобы извлечь Столп, — сказал он, оценивая расположение отверстий.
Два человека? Анкс подумала о том, что Флодоар ничего не говорил на этот счет.
По сигналу девочки они отпустили сферы. Они тут же вошли в отверстия.
Вначале ничего не произошло.
Затем саркофаг стал вибрировать, с каждой минутой все сильнее. Звук был невероятной высоты. Казалось, внутри камня копошились насекомые с железными лапками. Вибрации нарастали, монолит стал содрогаться. Это был медленный, но необратимый процесс. Саркофаг все сильнее резонировал. Отсутствие эха в зале усиливало акустический эффект. Вибрации перешли в мощное содрогание, невероятная сила нарастала, и наконец эта сила прорвалась…
Саркофаг взорвался.
Анкс и Козимо отбросило взрывом на десятки метров в противоположных направлениях. Но они не почувствовали удара при падении, их мягко опустило взрывной волной на землю.
Свет в зале неожиданно погас. Вернее, он сосредоточился в одной точке.
В Столпе.
Он сверкал.
Козимо и Анкс поднялись на ноги.
Молодому человеку казалось, что он находится метрах в сорока от светящегося монолита. Его окружала полная темнота. Свет, исходящий из Столпа, был белым, с голубоватым оттенком, и переливался всеми цветами радуги. Он был ярким, но в то же время неослепляющим. Козимо увидел куб с очень острыми гранями. Кристалл в форме куба.
Юноша хотел сделать шаг, но тут же чуть не упал от сильного головокружения. Он чувствовал себя отвратительно. Козимо снова попытался шагнуть и снова чуть не упал. Малейшее движение вызывало у него приступ невыносимой тошноты; ему казалось, что земля уходит из-под ног, и свисающая с потолка масса рухнула у него за спиной. Как только он отвел глаза от Столпа, ужасные ощущения исчезли.
Камень всегда остается таким, каким ты его видишь, — сказала Анкс. — Если ты попробуешь обойти его, то всегда будешь видеть одну и ту же грань. Отступишь ты от него или приблизишься, камень сохранит те же пропорции. Здесь или за тысячу лье — для тебя он всегда будет оставаться неизменным. Это уникальное явление, уникальное состояние.
— Но как же до него дотронуться?
— Протяни руку.
Козимо протянул правую руку и вдруг осознал, что он находится рядом с камнем, он мог даже дотронуться до него. Столп был далеко и рядом одновременно. Анкс была перед ним, по другую сторону этого сияющего источника, ее лицо озарялось переливчатым светом. На земле Козимо увидел зеленоватый порошок. Рассыпавшийся в пыль изумруд.
Юноша медленно протянул руку к кристаллу-Столпу. В сияющем свете рука, казалось, прошла через плотное кружевное плетение или окунулась в облако пылинок: рука постоянно то появлялась, то исчезала, рассыпаясь на миллиарды частиц с расплывчатыми неровными контурами. Козимо почувствовал новый приступ тошноты.
Он опустил руку и повернулся.
И тут, справа от себя, в нескольких шагах он увидел другого Козимо Ги.
Тот тоже стоял возле Столпа, освещаемый его сиянием.
Потрясенный, он судорожно сглотнул. Козимо Ги, которого он видел, был таким же, как и он. Те же черты лица, взгляд, возраст — все было одинаковым. Единственным отличием было то, что тот, другой, Козимо был в одежде XII века, а на нем был комбинезон космонавта. Он. повернулся к Анкс. Рядом с ней стояла еще одна Анкс.
Его сердце бешено колотилось. Он посмотрел налево.
Появился третий Козимо Ги. На нем был такой же костюм, но лицо пересекал шрам. В сияющем свете появился четвертый Козимо, затем пятый, шестой, седьмой… Огромное пространство зала стало заполняться бесконечным количеством Козимо Ги и Анкс Коламбан. Они были повсюду. Толпа все множилась и множилась. Это была даже не толпа, а народ, целый мир. Число новых воплощений Козимо и Анкс возрастало по экспоненте. Скоро это будет похоже на обвал, аваланш тел.
— Ты что-то понимаешь? — спросил Ги.
В тот момент, когда он произносил эту фразу, все Козимо задали тот же вопрос — одновременно.
Застыв на месте, Анкс отрицательно покачала головой. И все Анкс синхронно продемонстрировали то же испуганное движение головой, с тем же растерянным выражением лица.
Все эти образы обладали той же особенностью, которую Ги заметил на примере своей руки: неуловимое дробление, постоянная незавершенность, континуум.
У него снова закружилась голова, он закрыл глаза.
Он закричал.
Он кричал от боли.
Но не раздалось ни звука.
Он открыл глаза. Теперь он находился на десяток метров дальше, в дальнем ряду бесконечного числа Козимо Ги. Он широко открыл глаза. Он больше не был самим собой! Что-то изменилось. Внезапно он вспомнил о другой жизни. В следующий миг он уже был в другой точке зала. Не успел он моргнуть, как снова оказался в другом месте. Именно в момент этого почти молниеносного переходного состояния он застонал от боли. Иллюзорным было время перехода из одного воплощения Козимо Ги в другое. Не поддающаяся контролю гонка становилась неистовой, болезненной, невыносимой, каждый раз перемежающейся криками, которые как бы оставались внутри, не озвучивались. Сознание Козимо было разбросано по всем его воплощениям; каждый раз, когда он открывал глаза, он видел, что Столп остается неизменным, в том же месте, в том же измерении. Неподвижность в вечном движении. Это он менялся.
