Книга Ядовитая боярыня, страница 35. Автор книги Дарья Иволгина

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ядовитая боярыня»

Cтраница 35

От этих мыслей Харузину было стыдно. Он должен думать как-то иначе.

И он честно попытался думать «иначе», но вышло еще хуже: вспомнил, каким хорошим хозяином был Глебов, какой он спокойный, красивый человек. Слезы сами собой брызнули из глаз. Хорошо еще, что в эту эпоху плачущий мужчина может не стыдиться.

Вадим покосился на товарища, но ничего не сказал. «Лесному эльфу» разрешено быть чувствительным, тем более что он еще не до конца оправился после ареста.

Флор, разбойничье дитя, внимательно следил, не покажется ли осужденный. Что-то он предполагал увидеть в том, как будет держаться Глебов перед казнью. Лавр выглядел сосредоточенным, серьезным.

Наконец послышались крики, которые начали медленно приближаться.

Толпа всколыхнулась: «Идут, идут!» Рядом вытягивали шеи, сильно запахло потом — народ разволновался, а качественных дезодорантов еще не изобрели.

Кнут, главное орудие палача, состоял из рукоятки, толстой, деревянной, довольно длинной. К ней прикреплялся упругий столбец из кожи, длиной в два с половиной локтя, с кожаной петлей на конце. К этой петле привязывался хвост из широкого ремня толстой сыромятной кожи, согнутой вдоль — так что получается нечто вроде желобка — и так засушенной. Конец этого хвоста был заострен. Он был твердым, как кость, а при ударе рассекал кожу и вонзался в тело.

У палача имелось под рукой несколько таких кнутов, потому что от крови ремень размягчался, и приходилось менять кнут.

Показалось несколько стрельцов и с ними Колупаев, красномордый, с ярко горящими зелеными глазами. Он страдальчески скалил зубы в неестественной улыбке, пот градом катился по его лбу. За ним сразу ступал Глебов в рубахе без пояса и босой. Он не смотрел по сторонам — щурился на небо и выглядел так, словно глубоко о чем-то задумался. Его жену, простоволосую, в длинной рубахе, тащили следом двое стрельцов. Палач с помощником выступали последними.

На торговой площади шествие остановилось.

По приказу Колупаева Глебов стянул с себя рубаху и оглянулся на палача. Помощник, дюжий детина, приблизился к нему с веревкой и, усевшись на корточки, стянул ноги осужденного. Затем, выпрямившись, пошарил глазами по толпе.

— А есть ли кто охочий пособить? — крикнул он, высматривая, не найдется ли добровольный помощник.

И таковой действительно нашелся. Какой-то рослый молодец, браво расталкивая прочих плечами, выбрался вперед. Харузин посмотрел на него с ужасом.

Красуясь, молодец поклонился осужденному и палачу.

— Дозволь помочь, — молвил он былинно и огладил бороду.

Глебов по знаку палача подошел к этому парню, который тем временем повернулся к нему спиной и принялся корчить забавные гримасы зрителям, и неловко ухватил его руками за шею. Помощник палача, взял за конец веревки, которой связал ноги осужденного, сильно дернул и поднял Глебова в воздух.

Наступил самый торжественный момент. Палач отбежал на несколько шагов. Держа кнут обеими руками над головой, он с громким криком приблизился к Глебову и опустил кнут на его спину.

— Искусно бьет, — отметил какой-то человек в толпе рядом с Харузиным. — Гляди, на тело только хвост кнута ложится… И полосы ровно ложатся, не пересекаясь…

Глебов только ахнул от первого удара, а от второго принялся мычать и так мычал не переставая, пока не осип и не замолчал. Теперь кричала только плоть, с каждым ударом рассекаемая почти до костей.

Удары наносились с большими перерывами. Палачу подносили квас, чтобы он мог освежиться. Выпив, он благодарил и обтирал лицо платком.

Пока палач отдыхал, помощник опускал веревку, и осужденный провисал до земли. Добровольный помощник крепко держал его за руки, потому что сам осужденный уже не мог достаточно сильно сцеплять пальцы на запястьях.

— Он забьет его до смерти? — спросил Вадим у Флора. — Как это у вас обычно делается?

— По-разному… Скорее всего, нет. Палач слишком хорошо знает свое дело. Глебов доживет до повешения.

Харузин был очень бледен. Его тошнило, и он стыдился этого еще больше, чем собственной сентиментальности. «Может быть, не думать о нем как о человеке? — размышлял он, лихорадочно соображая, как не опозориться прилюдно. — Представлять себя в кинотеатре…»

Но абсолютная подлинность, некрасивость зрелища разрушала все его попытки перевести страшные впечатления в плоскость искусства.

Вадим, краем глаза наблюдая за Эльвэнильдо, стыдился другого — собственной бесчувственности. Будучи здоровым и сильным молодым человеком, он обладал прекрасно развитым инстинктом самосохранения. И этот инстинкт не допускал в глубины Вадимовой души всю ту жуть, что сейчас разворачивалась перед его глазами.

Флор становился все мрачнее.

После перерыва пытка возобновилась. Палач сделал еще несколько ударов, затем аккуратно стер с кнута обрывки кожи и кровь, помял жесткий хвост пальцами, покачал головой и взял свежий кнут. В израненной развороченной плоти мелькнуло что-то белое — кость!

— Сколько уже ударов было? — спросил Флор.

Лаврентий тихо ответил:

— Двадцать.

Палач тем временем дал знак опустить Глебова на землю и занялся его женой.

Длинную рубаху на женщине разорвали и спустили ее до пояса. На мгновение мелькнуло тело, очень белое, с увядшей грудью, перед глазами зрителей метнулось лицо, совершенно неживое, с нарисованными, казалось, глазами и приклеенным черным ртом. Она обвисла на спине помощника и, когда ее также подняли в воздух, чтобы начать наказание, громко, отчаянно закричала. У зрителей заложило уши.

— Я больше не могу, — сказал Харузин. — Ребята, я домой пойду.

Лавр схватил его за руку.

— Останься.

— Мне плохо, — пробормотал Эльвэнильдо.

Лавр молча перевел взгляд на осужденных. Услышав крик жены, Глебов зашевелился на земле. Кровь, заливавшая все вокруг него, захлюпала. Глебов явно пытался встать. Ему никто не препятствовал.

Второй удар вызвал новый резкий вопль, а затем вдруг все стихло. Тело женщины неестественно обмякло и провисло. Помощник палача выпустил веревку, добровольный подручный из толпы разжал пальцы женщины, впившиеся ему в ворот рубахи, и тело жены Глебова упало на землю рядом с бессильным мужем.

Она была мертва. Второй удар кнута переломил ей спину.

Глебов с трудом протянул руку, ощупал лежащую рядом — его пальцы провели по ее щеке, стерли с нее слезы и кровь.

Когда палач вновь начал поднимать Глебова для новой пытки, тот вцепился в растрепанные волосы жены, и вместе с осужденным мужем потащили вверх и убитую супругу.

Еле высвободили пальцы. Несколько волосков остались у Глебова в руке, и все время наказания он тискал их, как будто хотел найти в них защиту и утешение.

Как и предполагал Флор, палач хорошо знал свое дело, и после тридцати страшных ударов Глебова, еще живого, потащили на виселицу.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация