Он сделал еще один маленький глоток, потом задумчиво
посмотрел сквозь коньяк на свет лампы. — Васятка принес, — сообщил начальник. —
Вася его звали, сталкера этого. Хороший был парень. Как ни вернется сверху,
первым делом ко мне шел. Вот, говорит, Семеныч, новые поступления, — он слабо
улыбнулся. — С ним случилось что-то? — участливо спросил Артем. —
Краснопресненскую он очень любил, все время повторял, что там настоящее
Эльдорадо, — печально сказал Аркадий Семенович. — Все нетронутое, одна высотка
сталинская чего стоит… Понятно, отчего оно там все в целости-сохранности…
Зоопарк-то всего через дорогу. Кто же туда сунется, на Краснопресненскую? Такой
страх… Отчаянный он был парень, Васятка, рисковал всегда, но и зарабатывал. И
все же допрыгался. Утащили его в зоопарк, а напарник еле успел удрать. Давай
выпьем за него, — он тяжело вздохнул и разлил еще по одной.
Помня о небывало высокой цене коньяка, Артем запротестовал
было, но Аркадий Семенович решительно вложил пузатый стакан в его ладонь.
Оскорблять память бесшабашного сталкера, героически добывшего этот божественный
напиток, Артем не посмел.
Тем временем девушка накрыла на стол, и Артем с Аркадием
Семеновичем незаметно перешли на обычный, но хорошо очищенный самогон. Мясо
было приготовлено восхитительно, и под него почти прозрачная жидкость уходила
на удивление легко. — Неприятно у вас на станции, — разоткровенничался через
полтора часа Артем. — Страшно здесь, гнетет что-то… — Дело привычки, —
неопределенно покачал головой Аркадий Семенович. — И здесь люди живут… Не хуже,
чем на некоторых… — Нет, вы не подумайте, я же понимаю, — решив, что начальник
Киевской обиделся, поторопился успокоить его Артем. — Вы наверняка все
возможное делаете… Но тут такая ситуация. Все только и говорят о том, что люди
пропадают. — Брешут, — отрезал Аркадий Семенович. Но еще через полчаса и стакан
самогона признался, — Не все пропадают. Дети только. — Мертвые их забирают? —
Артема даже передернуло. — Кто знает, кто их забирает? Я сам в мертвых не верю.
Я на своем веку мертвых повидал, будь спокоен. Никого они никуда не забирают.
Лежат себе тихо. Но там, за завалами, — Аркадий Семенович махнул рукой в
сторону Парка Победы и чуть было не потерял равновесие, — кто-то есть. Это
точно. И нам туда ходить нельзя. — Почему? — Артем постарался сфокусироваться
на своем стакане, но тот все время расплывался и уползал куда-то вверх. —
Погоди, покажу…
Начальник станции с грохотом отодвинулся от стола, тяжело
поднялся и, качаясь, подошел к шкафу. Покопавшись на одной из полок, он
осторожно поднес к свету длинную металлическую иглу с оперением с тупого конца.
— Это что? — нахмурился Артем. — Вот и я хотел бы знать… — Откуда вы это взяли?
— Из шеи дозорного, который правый туннель охранял. Крови всего-то ничего
вытекло, а сам весь синий лежал, и пена изо рта. — С Парка Победы пришли? —
догадался Артем. — Дьявол их разберет, — пробормотал Аркадий Семенович и разом
опрокинул остававшиеся полстакана. — Смотри только, — добавил он, убирая иглу
обратно в шкаф, — не говори никому. — А почему вы сами никому не расскажете?
Вам помогут, и люди успокоятся. — Да никто не успокоится, разбегутся все как
крысы! Сейчас уже бегут… Не от кого тут обороняться, врага никакого нет. Не
видно его, потому и страшно. Ну и покажу я им эту иглу, и что? Думаешь, все
разрешится? Смешно! Все слиняют, гады, одного меня здесь оставят! А какой я
начальник станции без населения? Капитан без корабля! — он повысил голос, но
дал петуха и замолчал. — Аркаша, Аркаша, не надо так, все хорошо… — девушка
испуганно присела рядом с ним, гладя его по голове, и Артем сквозь туман с
сожалением понял, что дочерью она начальнику вовсе не приходилась. — Все,
ссуки, бегут! Как крысы с корабля! Один останусь! Но не сдамся! — не утихал
тот.
Артем через силу встал и нетвердо зашагал к выходу. Охранник
у дверей щелкнул себя пальцем по горлу, вопросительно кивнув на помещение. —
Мертвецки, — еле выговорил Артем. — До завтра его лучше не трогать, — и,
покачиваясь, побрел к своей палатке.
Дорогу к своей палатки ему пришлось поискать как следует.
Пару раз он пытался забраться в чужие жилища, и только освежающе грубая мужская
брань и истошные женские визги помогали ему понять, что и на этот раз угадать
не удалось. Самогон оказался коварнее, чем дешевая брага, и в полную силу
начинал действовать только теперь. Каждый новый шаг давался Артему ценой
нечеловеческих усилий. Арки и колонны плыли перед глазами. В довершение всего,
его начало мутить. В обычное время, может быть, кто-нибудь и помог бы Артему
добраться до гостевой палатки, но сейчас станция была совершенно пуста. Даже
посты у выходов из туннелей, наверное, были покинуты.
На всю станцию ночью оставалось три-четыре тусклых лампочки,
и за исключением световых пятен в тех местах, над которыми они свисали с
потолка, вся платформа была погружена в полумрак. Когда Артем останавливался и
присматривался повнимательнее, ему начинало чудиться, что сумрак чем-то заполнен
и тихо шевелится. Не поверив своим глазам, он с любопытством и храбростью
пьяного побрел в сторону одного особенно подозрительного места — неподалеку от
перехода на Филевскую линию, у одной из арок. Движения сгустков темноты там
были не плавные, как в других углах, а резкие и словно осознанные. — Эй! Кто
там?! — приблизившись на расстояние шагов в пятнадцать, выкрикнул он.
Никто не ответил, но ему показалось, что из общего темного
пятна медленно выделилась продолговатая тень. Она почти сливалась с сумраком,
но в Артеме росла уверенность, что из темноты на него кто-то смотрит. Он
качнулся, но устоял и сделал еще шаг.
Тень резко уменьшилась в размерах, словно съежилась, и
скользнула вперед. В нос ударил резкий тошнотворный запах, и Артем отшатнулся.
Чем это пахло? Перед глазами встала картина, увиденная им в туннеле на
подступах к Четвертому Рейху: наваленные друг на друга трупы со скрученными за
спиной руками. Запах разложения?
В этот миг с дьявольской скоростью, словно распрямилась
скрученная пружина, тень метнулась к нему. На секунду перед глазами мелькнуло
лицо — бледное, с глубоко запавшими глазами, покрытое странными пятнами. —
Мертвец! — прохрипел Артем.
Потом его голова раскололась на тысячи частей, потолок
заплясал и перевернулся, и все угасло. Выныривая и погружаясь в ватную тишину,
раздавались чьи-то голоса, вспыхивали и исчезали какие-то видения.
— …мне мама не разрешит, она беспокоиться будет, — говорил
неподалеку ребенок. — Сегодня точно нельзя, она весь вечер плакала. Нет, я не
боюсь, ты не страшный, и поешь красиво. Просто не хочу, чтобы мама опять
плакала. Не обижайся! Ну разве что ненадолго… До утра вернемся?
— …время не ждет. Время не ждет, — повторял низкий мужской
голос. — Времени в обрез. Они уже близко. Вставай, не лежи, вставай! Если
потерять надежду, если дрогнуть, капитулировать, твое место быстро займут
другие. Я продолжаю бороться. Ты тоже должен. Вставай! Ты не понимаешь…
