— Великий червь сотворил человека последним, и был человек
самым любимым детищем его. Ибо другим не дал разума, а человеку дал. Знал он,
что разум — опасная игрушка и потому наказал: живи в мире с собой, в мире с
землей, в мире с жизнью и всеми тварями, и почитай меня. После этого ушел
Великий червь в самые недра Земли, но перед этим сказал: настанет день, и
вернусь. Делай так, как если бы я был рядом. И люди послушались своего
создателя и жили в мире с землей, которую он создал, и в мире друг с другом, и
в мире с другими тварями, и почитали Великого червя. И у них родились дети, и у
их детей родились дети, и от отца к сыну, от матери к дочери передавали они
желание Великого червя. Но умерли те, кто своими ушами слушал наказ его, и
умерли их дети, и сменилось много поколений, а Великий червь все не
возвращался. И тогда один за другим перестали люди соблюдать его заветы и
делать, как он хотел. И появились те, кто сказал: Великого червя не было
никогда, и нет сейчас. И другие ждали, что Великий червь вернется и покарает
их. Спалит их светом своих глаз, пожрет их тела, и обвалит ходы, где они живут.
Но Великий червь не возвращался, и только плакал о людях. И слезы его
поднимались из глубины, и подтапливали верхние ходы. И тогда те, кто отказался
от своего создателя, сказали: нас никто не сотворил, мы были всегда. Прекрасен
и могуч человек, не может он быть сотворен земляным червем! И сказали: вся
земля наша, и была наша, и будет, и ходы в ней сделал не Великий червь, а мы и
предки наши. И зажгли огонь, и стали убивать созданий, которых создал Великий
червь, говоря: вот, вся жизнь, что вокруг, наша, и здесь, только чтобы утолить
наш голод. И создали машины, чтобы убивать быстрее, чтобы сеять смерть, чтобы
рушить жизнь, созданную Великим червем, и подчинить его мир себе. Но и тогда не
поднялся он из дремучих глубин, куда ушел. И засмеялись они, и стали дальше
делать против того, что говорил он. И решили, чтобы унизить его, построить
такие машины, которые повторяли бы обличие его. И создали они такие машины, и
зашли в их нутро, и засмеялись: вот, сказали, теперь можем сами управлять
Великим червем, и не одним, а десятками. И бьет свет из их очей, и гремит гром,
когда ползут, и люди выходят из чрева его. Создали мы Червя, а не Червь нас. Но
и этого не хватило им. Росла ненависть в сердце их. Решили они сделать так,
чтобы разрушить саму землю, где жили. И создали тысячи машин разных:
исторгающих пламя, и плюющих железом, и рвущих землю на части. И стали
уничтожать землю, и все живое, что было в ней. И тогда не выдержал Великий
червь, и проклял их: отнял у них самый ценный дар свой — разум. Овладело ими
безумие, обратили они свои машины друг против друга, и стали убивать один
другого. И уже не помнили, зачем делают то, что делают, но не могли
остановиться. Так покарал Великий червь человека за гордыню. — Но не всех? —
спросил детский голос. — Нет. Были те, кто всегда помнил о Великом черве и
почитал его. Отреклись от машин и света, и жили в мире с землей. Они спаслись,
и Великий червь не забыл им верность их, и сохранил им разум их, и обещал
отдать им весь мир, когда враги его падут. И будет так. — И будет так, — хором
повторили дикарь и ребенок. — Олег? — услышав в детском голоске что-то
знакомое, позвал Артем.
Ребенок ничего не ответил. — И по сей день враги Великого
червя живут в прорытых им ходах, потому что больше негде им укрыться, но
продолжают боготворить не его, а свои машины. Терпение Великого червя огромно,
и хватило его на долгие века человеческих бесчинств. Но и оно не бесконечно.
Предсказано, что когда нанесет он последний удар по темному сердцу страны
врагов, их воля будет сломлена, а мир достанется добрым людям. Предсказано, что
пробьет час, и призовет Великий червь на помощь реки, и землю, и воздух. И
просядет толща земная, и ринутся потоки бурлящие, и будет темное сердце врага
низвергнуто в небытие. И тогда наконец восторжествует праведный, и будет
счастье доброму, и жизнь без болезни, и грибов без конца, и всякий скот в
изобилии.
Загорелся огонек. Артему кое-как удалось опереться спиной о
стену и сейчас ему не надо больше было мучительно выгибаться, чтобы удерживать
в поле зрения людей по ту сторону решетки.
На полу посреди комнаты, спиной к нему, сидел по-турецки
маленький мальчик. Над ним возвышалась иссохшая фигура жреца, освещенная
пламенем зажигалки в его руке. Дикарь с плевательной трубкой в руках стоял
рядом, прислонившись к дверному косяку. Все глаза были устремлены на старика,
который только что закончил свое повествование.
Артем с трудом повернул голову и глянул на Антона,
застывшего в той судорожной позе, в которой его настигла парализующая игла. Он
уставился в потолок и не мог сейчас видеть своего сына, но наверняка все
слышал. — Встань, сынок, и посмотри на этих людей, — сказал жрец.
Мальчик тут же вскочил на ноги и обернулся к Артему лицом.
Это был Олег. — Подойди к ним ближе. Узнаешь ли ты кого-нибудь из них? —
спросил старик. — Да, — утвердительно кивнул мальчик, исподлобья глядя на
Артема. — Это мой папа, а с этим дядей мы вместе слышали ваши песенки. Через
трубы. — Твой папа и его друг — плохие люди. Они использовали машины и хотели
унизить Великого червя. Они — враги Великого червя. Помнишь, ты рассказал мне и
дяде Вартану, что делал твой папа, когда плохие люди решили разрушить мир? —
Да, — еще раз кивнул Олег. — Скажи нам это еще раз, — старик переложил
зажигалку в другую руку. — Мой папа работал в эрвээсэн. Он был ракетчиком. Я
тоже хотел стать ракетчиком.
У Артема пересохло в горле. Как же он раньше не смог
разгадать эту загадку? Вот откуда у мальчишки взялась та странная нашивка, и
вот почему он заявлял, что он тоже — ракетчик, как и убитый Третьяк! Совпадение
было почти невероятное, на все метро людей, служивших в ракетных войсках
оставались единицы… И двое из них оказались на Киевской. Могло ли это быть
случайностью? — Ракетчиком… Эти люди сделали больше зла миру, чем все
остальные, вместе взятые. Они направляли машины и устройства, которые сожгли и
уничтожили почти всю землю и почти всю жизнь на ней. Великий червь прощает
многих заблудших, но не тех, кто отдавал приказы рушить мир и сеять в нем
смерть, и не тех, кто выполнял их. Твой отец причинил невыносимую боль Великому
червю. Твой отец своими руками разрушал наш мир. Ты знаешь, чего он
заслуживает? — голос старика сделался суровым, в нем снова зазвенела сталь. —
Смерти? — неуверенно спросил мальчик, оглядываясь то на жреца, то на своего
отца, скрючившегося на полу обезьянника. — Смерти, — подтвердил жрец. — Он
должен умереть. Чем раньше умрут злые люди, сделавшие больно Великому червю,
тем скорее исполнится его обещание, и мир возродится и будет отдан добрым
людям. — Тогда папа должен умереть, — согласился Олег. — Вот молодец! — старик
ласково потрепал мальчика по голове. — А теперь беги, поиграй еще с дядей
Вартаном и другими ребятишками! Только, смотри, осторожней в темноте, не упади!
Дрон, проводи его, а я тут посижу с ними еще, поболтаю… Возвращайся через
полчасика с другими, и мешки захватите, готовить будем.
